Пролог
Это был конец.
Ему впору было обосраться или хотя бы начать молиться, когда над головой загрохотали башмаки и раздались начальственные вопли полицаев, но вместо этого Михаил Басх по прозвищу Крюгер, внезапно ударился в воспоминания. Причем, не много, ни мало, как о своей мамаше и её последних словах, обращенных к сыну, которого она вышибала в тот момент за порог.
«Я тебя растила, ублюдок, заботилась о тебе и кормила, чтобы ты, впоследствии, отплатил мне той же добротой. Вместо этого ты пытаешься заложить дом, мой дом, своим дружкам, торгующим дурью! Думаешь, я не знала? Хах! Мальчик мой, у тебя впереди знакомство с тремя величайшими суками: мной, жизнью и твоей идиотской привычкой трепать своим языком по пьяному делу. Я уж, так и быть, отнесусь к тебе как мать – просто выкину тебя сейчас отсюда и из своей жизни, продам дом Чего Самлану, а затем уплыву пропивать свои деньги на Касдам. Давно хотела! Только вот запомни, придурок, другие суки тебя так не пожалеют. А теперь пошёл вон, мерзкий кусок дерьма, пока я не всадила в тебя нож!»
С тех пор прошло много лет. Крюгер не раз и ни два с благодарностью вспоминал свою незабвенную мамашу и её доброту. Знай он тогда, шестнадцатилетний тупой сопляк, уверенный, что знает всё и вся, кем была раньше Тарришия Басх, он бы скорее застрелился, чем стал бы подставлять мамочку, но та, видимо, на старости лет стала сентиментальной.
Или очень хотела пропить их домик. Не суть.
Особенно сейчас, когда над головой Крюгера грохочут солдатские ботинки. А это значит, что он не только будет в самом скором времени расстрелян за преступления против власти, но еще и то, что он, наконец, познакомился с третьей величайшей сукой – последствиями своей идиотской привычки по пьяни распускать язык.
И ведь всего… всего один раз сболтнул он о этом доме. Давно, почти пять лет назад, мельком, да еще и не вяжущему лыка Кимерису!
Херов одноглазый эльф! Он запомнил!
Сейчас Крюгера вытащат из подпола как жирную белую личинку крупного рогатого жука, водящегося в этих краях, после чего будет все кончено. За ним сюда, на край света, могли сунуться только люди барона Вейда, а этот господин не любит связываться с живыми преступниками. Михаилу отрежут голову, сунут в бочонок с солью и доставят в столицу, вместе с докладом, что лидер «Свободы и равенства» нейтрализован.
А как хорошо всё складывалось. На следующих выборах впервые за всю историю Эсхата места в парламенте страны должны были получить представители партий сельского хозяйства и рыболовных артелей. Простолюдины в палате лордов! Это, сука, была бы победа! Лиха беда начало, но ему, Крюгеру, был нужен только прецендент, он и его люди вцепились бы в него, как голодающий пес в ляжку жены мясника! Они вкалывали ради этого дня почти десяток лет!
Удар был всеобъемлющим. Законники ударили не по рыболовам и не по сельским хлебожуям, они точечно врезали по организации «Свободы и равенства». Ключевых людей Крюгера вынимали из их убежищ, как тех самых личинок жука. Ни допросов, ни заключения, лишь ближайший пень, удар топором, упаковка головы. Так в Эсхате обычно поступали с слишком уж замаравшимися преступниками, чей ордер на арест или устранение подписан одним из герцогов.
Их просто вынесли как мусор.
Сам Крюгер уцелел лишь за счет того, что курировал в тот момент одно щекотливое дело, руководя двумя десятками записных душегубов, получающих плату только с его рук. Эти молодцы положили весь отряд законников, прибывший по душу Крюгера, но затем, вытряхнув из заказчика все наличные деньги, велели валить Михаилу куда глаза глядят.
И он свалил, сюда, на Хломское побережье, в темную просторную избу Хадда-висельника, стоящую наособицу от небольшого городка. Висельник промышлял скупкой краденого, а прикрывался варкой очень неплохого самогона, который можно было продегустировать в его гостевом зале. Брал он за свое крепкое пойло много, так что контингент, собирающийся временами у него за рюмкой, обычно был мал, немногословен и не беден.
