– Ты неправильно смотришь.
– Ты опять выходишь на связь, мудила?
– Ты неправильно смотришь.
– Вот я тебе голову значит оторву и в задницу засуну, долбоебина великовозрастная. Тогда будешь правильно смотреть ниже и дальше.
– Ты должен заметить, но не должен увидеть.
– Еще раз позвонишь – наряд пришлю. Сам не заметишь, как увидишь много интересного. Отбой!
Но до отбоя было далеко. Телефонный хулиган упорно пытался научить майора Белкина правильно смотреть. Куда и зачем смотреть – звонящий не уточнил. Утром старшему следователю пришлось упражняться в гляделках перед зеркалом, расчесывая сапожной щеткой рыжие усища. От усердия зеркало запотело, и что-либо увидеть в мутной поверхности не представлялось возможным. Лишь на периферии две крупные капли конденсата вяло сползли вниз, оставляя за собой прозрачную дорожку, в которой отражался прикрытый шторкой край ванны. Майору показалось, будто штора сделана из картона и уже до того набухла от влаги, что вот-вот развалится на целлюлозные комья. Он будто заметил, как из-за шторы выглядывает картонный силуэт. Как будто в ванну поставили ростовую мишень для стрельбы. Рассмотреть детали майор не успел – оставленный ленивыми каплями след вновь помутнел.
– Вот. Надо значит меньше работать, – ритуальная фраза ознаменовала начало очередного трудового будня, который опять растянется на несколько суток. Пользуясь задумчивостью полицейского, сапожная щетка перешла от расчесывания усов к чистке зубов.
В главном следственном управлении Белкина ждала выставка породистых глухарей, токующих над силовиками с начала зимы. Исчезновение школьников в Тимирязевском лесопарке, исчезновение немецкого «тигра» прямо из музея в Кубинке, исчезновение котов по всей округе, исчезновение цыган и цыганских городков, исчезновение стройматериалов с реновационных строек, исчезновение дорожных знаков вдоль Рублево-Успенского шоссе. Вот бы и чиновники с их проверками тоже исчезли. Майор осекся. Неуместные мысли навещали головы силовиков всё чаще, тайком переписывая ноты патриотических песен. Вместо прощания славянки ансамбль волынщиков норовил заунывно просипеть танец маленьких лебедей. Что ни говори, год выдался на редкость нервным как для майора Белкина,
так и для Светланы Озерской, лучшего врача-психотерапевта страны. В этом убедился ее драгоценный супруг, получив лейкой промеж глаз. Нечего заходить на запретную территорию – превращенную в небольшой зимний сад лоджию. Если Света уходит на балкон, то она хочет побыть одна, в обществе цветов, а не овощей. А если женщина хочет побыть одна, то горе, позор и лейка на голову того, кто осмелится!..
Таковы азы семейной психотерапии – настоящей, а не этой вашей слюняво-гламурной лохановщины, изучаемой в современных институтах. Никто, даже самый родной и близкий человек, не будет уважать твое жизненное пространство, пока ты сама не научишься защищать личные границы. В любое время будь готова отразить вторжение. Кто к тебе с глупым вопросом придет, тот лейкой в лоб и получит.
– Милая, тебя к телефону. Говорят, что срочно, – не уловив намека, проблеял муж, высовываясь из-за двери. – Мужчина с кремлевским баритоном. Заявляет, что ты неправильно осматриваешь пациентов и не чего-то замечаешь. И еще Вовка Белкин звонил, просил составить портрет серийного педофила. Ты бы с ним помягче, мы все-таки вместе служили…
Годы совместного быта научили Свету не напрягать голосовые связки впустую. Мужчины отключают мозг, когда ты повышаешь на них голос. Здесь нужны более весомые аргументы. Сохраняя хладнокровное молчание, Озерская ухватила поудобнее флорариум с орхидеей и хорошенько прицелилась.
