По камуфлированным в коричневое и зелёное плоскостям его «мига» били, высекая искры, пули. Пока руки делали что положено, лётчик зачем-то вспоминал: «У “сейбра” шесть пулемётов системы Браунинга, по четыреста двадцать пять патронов на каждый ствол, калибр – двенадцать и семь, как у нашего дэ-шэ-ка». В следующий миг он понял, что самолёт больше не слушается рулей. Оставалось только прыгать. Скороговоркой передал ведущему: «Всё хорошо, временно расстаёмся, связь заканчиваю». Дёрнул, как учили, скобу. Раздался взрыв – это сработал пиропатрон.
Бронезаголовник кресла выбил остекление фонаря, и через секунду лётчик, открыв зажмуренные глаза, обнаружил себя в невесомости и непроглядной облачной вате. Ещё мгновение спустя раскрылся купол, рывок поставил на место голову и ноги. Вылетев из облаков, лётчик увидел внизу, в стороне, плотину ГЭС и реку. Голубую, очень голубую, удивительно голубую реку, разделявшую две азиатские страны.
Это была холодная и одновременно очень жаркая весна 1953-го. Далеко на востоке шли боевые действия, которые потом нарекут первым горячим сражением холодной войны.
Через три года на переделкинской даче знаменитый писатель и большой чиновник сочинит письмо вождям Союза Советских, начинавшееся со слов: «Не вижу возможности дальше жить». Письмо завершится отчаянным заявлением, что автор уходит из этой жизни «с превеликой радостью». Ещё не старый, крепкий и красивый, но совершенно седой человек положит пять страничек (на первой почерк ровен и разборчив, на пятой – нервен, дёрган, малопонятен) на прикроватную тумбочку. Полулёжа в постели, прижмёт к груди подушку, приставит к ней воронёный револьверный ствол и выстрелит прямо в изношенное сердце.
Когда после этого выстрела пройдёт шесть лет, в психиатрической больнице под городом Куйбышевом умрёт странный пациент, который называл себя философом, родному имени предпочитал непонятное латинское прозвище и километрами сочинял ложно-глубокомысленные афоризмы.
Ещё семь лет спустя на поверхность Луны впервые в истории опустится аппарат с людьми. Из него выйдет человек – неуклюжая фигура в громоздком скафандре – и произнесёт, зная, что его через 400 тысяч километров и треск радиопомех слушает вся Земля, заготовленную фразу про маленький шаг одного человека и огромный скачок всего человечества. За ним наружу выберется второй, оглядится вокруг и скажет: «Великолепное… запустение».
В космосе – загадочном, бесконечном, безмолвном – обращаются планеты, звёзды, кометы. По своим расчерченным свыше траекториям, с положенными периодами и закономерностями. Иногда эту стройную и чёткую, как чертёж авиаконструктора, систему нарушают случайности – блуждающие камни, летящие очертя отсутствующую голову. Земля, милая наша колыбель, предохранена атмосферой. Болиды сгорают в ней дотла, лишь редчайшим из них удаётся пробить прозрачную броню и достичь земной поверхности (безвоздушная Луна избита метеоритами, как бетонная огневая точка на какой-нибудь линии Маннергейма). Правил тут нет. Никто не возьмётся предсказать, откуда прилетит очередной космический камень и куда ему суждено врезаться.
Если только и в самом деле – суждено; если в этом действительно нет случайности. Или же всё происходит произвольно, внеземное пространство – не космос, а бессмысленный неживой хаос, и в наших прозрениях и озарениях, как и в удивительных пересечениях человеческих судеб, нет никакого промысла и значения? Хочется верить в обратное, но постижение связи всего и вся недоступно сегодняшнему несовершенному человеку. Разум слаб, нужны какие-то ещё инструменты восприятия и осмысления.
Начну… с чего-нибудь. Буду ходить вокруг стержневой темы моего рассказа кругами – то широкими, то сужающимися, удаляясь от центра и возвращаясь к нему. Двигаться по невидимой и непростой, но подчинённой строгим законам небесной математики орбите, как движется вокруг Земли её старинная спутница Луна, которая сыграет в этом повествовании свою особую роль.
