На последних минутах лекции по проблемам уголовно-процессуального права Эйлин почти заснула.
Профессор Адамс был хорошим человеком и мастером своего дела, но Цицероном не являлся от слова «совсем». Его речь текла однообразно и монотонно, как река, пересекающая плоскую равнину. С кафедры звучали правильные и нужные слова о недопустимости прокурорского вмешательства в следственный процесс, а также о необходимости использовать современные технологические достижения, такие как, например, записи телефонных разговоров, которые до сих пор не принимаются судами в качестве улик. Рассказ профессора был переполнен информацией, но напрочь лишен эмоций.
Даже свойственные английскому языку интонационные подъемы и спады у профессора звучали сплошным «мну-мну-мну». Эйлин почти погрузилась в сон, но отчаянное бурчание в животе не давало ни уснуть, ни сосредоточиться на теме лекции. Есть хотелось смертельно. Едва над аудиторией прогудел зум, оповещающий об окончании лекции, Эйлин с радостью выключила аудиозапись в своем телефоне. Вот они, достижения современных технологий! И девушка ринулась к выходу.
Возле двери она столкнулась с профессором, который тоже спешил покинуть лекционный амфитеатр, вежливо сделала шаг назад, уступая старшему дорогу, но он, увидев перед собой ее симпатичное, обрамленное каштановыми завитушками лицо, широко улыбнулся:
– О, какая удача! Вот вы-то, мисс Колд, мне и нужны. Я ознакомился с вашим проектом дипломной работы, и у меня возникли некоторые вопросы. Не беспокойтесь, я не отниму у вас много времени. Пройдемте-ка в мой кабинет.
Эйлин мысленно закатила глаза. Зачем она так спешила выйти из аудитории? Покопалась бы еще в рюкзаке, профессор бы ее и не заметил. Вышел бы первым, а она следом за ним.
– Конечно, мистер Адамс, сочту за честь ваше внимание к моей персоне, вернее, моей работе.
Так, обмениваясь ничего не значащими любезностями, они дошли до конца коридора, свернули налево в переход, ведущий в боковую галерею корпуса юридического факультета. В конце перехода снова повернули и по узкой лестнице поднялись еще на один этаж. Остановились на площадке с четырьмя одинаковыми рифлеными дверями темного дерева. Профессор не спеша достал из кармана ключ, повернул его в замке, толкнул дверь и, не пропуская даму вперед, наоборот, слегка оттеснив ее в сторону, вошел, оставив дверь настежь открытой. Размерами «кабинет» больше напоминал монашескую келью. Пожалуй, только отсутствие узкой и жесткой отшельнической кровати вносило различие да еще плоский экран на рабочем столе и принтер рядом с ним. В остальном кабинет выглядел, как большинство кабинетов оксфордских преподавателей: тесный, пыльный, заваленный книгами и бумагами, среди которых найти что-либо нужное мог только обитатель этой норы.
Профессор, не теряя времени, подтвердил этот факт. Адамс ловко выдернул из стопки папок на краю стола ту, которую искал, автоматически поправил оставшиеся и, нащупав очки высоко надо лбом, опустил их на переносицу. Все это Эйлин наблюдала, стоя в проеме открытой двери, переминаясь с ноги на ногу и прижимая рюкзачок к клокочущему животу.
– Я ознакомился с вашим проектом, и он мне нравится. Единственное замечание: вы не указали, почему именно вы решили обратиться к делу пятилетней давности.
– О! – Эйлин набрала побольше воздуха в легкие и с готовностью ответила: – Это очень просто. Во-первых, трагедия случилась с девушкой, которую я не так уж хорошо, но все же знала. Она была моей одноклассницей. Во-вторых, после ее исчезновения другой мой одноклассник, очень милый и тихий паренек, покончил жизнь самоубийством. В-третьих, и это самое главное, я считаю, что в современном обществе не должно оставаться нераскрытых преступлений. Ну и, наверное, в-четвертых, – она лукаво улыбнулась, – банальное девичье любопытство: куда же пропала Лиз Барлоу?
