Мой год начался в Республике Мордовия. Весь лютый февраль и снежный март я провела в ретрите на окраине Саранска, столицы Мордовии. Мой друг по прозвищу Карлсон – невысокий улыбчивый панк двадцати семи лет, с которым я познакомилась на Утрише, позвал меня и Пэта в гости.
Пэт – высокий музыкант из Ростова, с которым мы также тусили в общей компании на Утрише. Он встретил меня в Казани, в коммуне хиппи «14 Мастеров». Мы проехали автостопом сквозь заносящие метели и, не в силах позволить себе улететь на зимовку в Гоа, застревали в поселке “Буа”, что в мордовских степях. Его жители работают на заводе, производящем спирт, и лепят чудовищные фигуры “смешариков” из снега. Мы ехали день и ночь. Когда гасли наши налобные фонарики, а придорожных фонарей не было, нас спасал горячий чай в термосе и ярко-красная куртка Пэта на белоснежном полотне дороги. Земля смешивалась с небом. Всё превращалось в один сплошной белый холст.
Спустя двое суток, потрепанные метелями и замерзшие, мы ввалились в квартиру-студию, которую Карлсон снял за четыре тысячи рублей в месяц у подруги Кати. Это была новостройка – девятиэтажка с магазином “Магнит” на первом этаже, стоящая посреди голого пустыря, на самом краю города. Она высилась среди огромных сугробов в человеческий рост и маленьких деревянных хибар. В квартире не было ничего кроме газовой плиты, на которой мы готовили. Карлсон притащил надувной матрас, который постоянно сдувался. Он надувал его с шутками про холотропное дыхание. Одевался он в вязаные кофты своей мамы, а на улицу выходил в черном пальто из секонд-хенда за сто рублей. Пальто смотрелось очень стильно. Пэт спал в другом углу на пенке в спальнике. С собой у него был походный рюкзак, в котором почти не было вещей.
Карлсон работал конюхом у той же Кати. Пэт пытался ему помогать, хотя и боялся лошадей. После работы они шли играть на гитаре в подземный переход. А я все это время оставалась запертой внутри квартиры, так как снаружи все равно было делать нечего. Дом стоял, обозначая границу города: прямо за ним из сугроба одиноко торчала перечеркнутая табличка “Саранск”, а дальше – деревянные домики. Вокруг только горы снега. Я просиживала дни с ноутбуком и волнистым попугайчиком. Смотрела сериал “Клиника”, занималась йогой, медитировала, читала книги и писала рассказы.
Квартира находилась на первом этаже, и когда кто-то забывал ключи, входили через окно. Меня закрывали и не давали ключ, но и выходить мне было незачем. Это была добровольная тюрьма, в которой мне было хорошо.
