Валентина сидела на берегу озера, где вода была тиха и прозрачна, как дыхание утра. Легкий ветерок шелестел в верхушках сосен, перекатывался по поверхности воды, оставляя на ней рябь, будто невидимая рука ласково гладила озеро. Где-то вдалеке кричала чайка. Мир вокруг замер, будто специально для неё – для этой минуты, этой тишины, этого дыхания.
На коленях у неё лежала тонкая школьная тетрадь – в клеточку, всего двенадцать листов, с немного загнутым краем. Обложка голубая, простая, немного потёртая. Мама дала её молча, просто положила на стол в их маленькой кухне. Без слов. Только взглядом – пиши, если не можешь говорить вслух.
Валя медленно выпрямилась, достала ручку из кармана кофты и открыла тетрадь. Страница хрустнула, будто от времени, будто от боли, впитывая то, что вот-вот прольётся.
Она долго сидела, глядя на пустую страницу, чувствуя, как сердце ноет. Рука дрожала. В груди поднималась знакомая тяжесть, как волна – но она не отстранилась. Не сдержалась. Не спряталась.
Она вздохнула и, наконец, начала писать.
«Милый мой Паша… Как же мне тебя не хватает.
Я вспоминаю, как мы познакомились. Ты был в этой нелепой кепке, которую считал «удачной», а я смеялась, потому что у тебя тогда всё лицо было в краске – ты красил подъезд для соседей. Сказал, что это «благородная миссия». Я тогда подумала – чудак. Но тёплый…»
Пальцы вцепились в ручку, чернила ложились неровно – будто буквы были живыми. Где-то внутри всё снова обрушилось. Сердце вдруг заболело, как от обжигающего прикосновения, как от взгляда, которого больше нет.
Валя подняла взгляд на воду. Озеро было недвижимо как зеркало. И ей показалось – сейчас, если долго смотреть, можно увидеть отражение того, кто ушёл.
«Почему тебя нет? Почему я осталась?
Ты бы сейчас сказал: «Не грусти, Валюшка. Надо жить». А как? Как жить, если половина души ушла с тобой?»
Щека вспыхнула от солёной капли. Она быстро смахнула её рукой, но другая тут же скатилась следом. Лист намокал, чернила растекались. И всё же она продолжала писать.
Я пришла сюда, потому что здесь тихо. Потому что ты любил лес. Потому что вода помнит нас. Я не знаю, зачем я всё это пишу. Наверное, чтобы не сойти с ума. Чтобы сказать тебе то, чего не успела.
Она выдохнула и уткнулась лбом в колени. Сердце било глухо, упрямо. Где-то за спиной щёлкнула ветка – может, птица, может, зверёк. Она не обернулась. Не хотелось разрушать это хрупкое уединение. Здесь была только она, письмо… и он – в её памяти, в её тетрадке, в этих клеточках, в этих чернилах, в этом вечном «не хватает».
Валентина с лёгкостью перевернула страницу тетрадки и, не поднимая головы, позволила себе погрузиться в поток воспоминаний. Всё было так ясно, будто и не прошло нескольких лет, будто вчера был тот самый день.
… Солнце с утра щедро разливалось по подоконникам, заполняя комнату теплым, золотистым светом. Сквозь открытое окно доносились радостные крики птиц – где-то в кустах перекликались воробьи, а высоко в небе летал стриж, рассекая воздух острыми крыльями. Валентина открыла глаза и улыбнулась.
«Вот оно, первое утро свободы», – пронеслось в голове.
«Сессия закрыта, экзамены позади. Никаких конспектов, никакой гонки. Только я и лето… наконец-то!»
Она потянулась в постели, подставляя лицо солнечному пятну на стене. Тело приятно ломило после бессонных ночей, но вместе с тем была лёгкость, как будто груз упал с плеч. Щёки разрумянились от предвкушения простого счастья – гулять, дышать, быть живой.
Валя вскочила с кровати, на ходу заплетая волосы в небрежную косу. Захотелось выйти на улицу, почувствовать под ногами траву, услышать шорох листвы и просто идти, куда глаза глядят.
