Свет поскрипывавшего на ветру фонаря выхватывал из темноты вплотную подступавшие к дороге широкие стволы сосен. Усыпанные пушистыми иголками смолистые ветки создавали своими покачиваниями завораживающую игру теней. Помутневший от времени стеклянный колпак был испещрён изнутри множеством чёрных точек, оставшихся от неосторожно забравшихся поближе к источнику света мошек. Фонарь был очень старым, как и державший его железный, местами покрывшийся рыжеватыми пятнами, столб. Если бы он мог что-то чувствовать, то в эту ночь ему, наверное, было бы очень одиноко. Ведь его ближайший сосед и соратник, который стоял дальше по дороге, погас несколько дней назад, уступив в неравной борьбе с подступавшей тьмой. Конечно, был ещё другой сосед, но его скрывал от глаз крутой изгиб узкой лесной дороги. А низко нависавшие тучи, грозившие в любой момент обрушить на землю потоки воды, спрятали за своими могучими телами и звёзды, и луну. Даже верные друзья – мотыльки, обычно проводившие ночи напролёт в его рассеянном свете, куда-то попрятались, и от того вплетавшееся в нараставший шум ветра тихое поскрипывание было похоже на печальные вздохи старого воина.
Тоскливое, предвещавшее долгую ночь под холодным дождём одиночество старичка неожиданно было нарушено приветливым светом двух неспешно ползущих по старому разбитому покрытию огоньков. Фонарь даже хотел было помахать им, но вспомнив, что у него нет рук, лишь приветливо покачал своей продолговатой головой, наблюдая, как они скользят мимо, готовясь нырнуть в поворот, скрывшись за деревьями. Внезапно стало светло, как днём. Новая вспышка, грозовой молнией вылетевшая навстречу неторопливым огонькам, залила всё вокруг ослепительным светом. За молнией, как и положено, прогремел гром. Ужасный странный гром, взорвавшийся скрежетом сминающегося металла и звоном бьющегося стекла. Разразившаяся почему-то не на небе, а на земле какофония дополнялась треском ломаемых сучьев и молодых деревьев, оказавшихся неосмотрительно близко к серой асфальтовой ленте. Резкий взрыв этого странного грома вспугнул спящих на ветках птиц, которые поспешили убраться подальше от такого необычного явления, и тут же стих. Снова стало темно и только одинокий огонёк, замерший среди пораненных деревьев, зачем-то светил в глубину ночного леса. Тишина сначала показалась оглушающей. Разразившийся гром словно вытянул из окружающего мира все прочие звуки. И лишь ритмичный, хлюпающий звук падающих в лужу крупных капель нарушал воцарившееся безмолвие. Но тут уже сверху прогрохотало раскатистое эхо, и непроницаемой стеной хлынули потоки воды.
Это было похоже на странный затянувшийся сон. Я куда-то летел в темноте, а может, падал. Ощущение верха и низа отсутствовало, поэтому не было никакой возможности определить, что же со мной происходит. Закончилось это падение довольно неожиданно. Просто в какой-то момент обнаружил, что сижу на ровной твёрдой поверхности.
– Добро пожаловать, Константин Викторович, – скрипучий, словно железом по стеклу, голос исходил от долговязой фигуры в бесформенном чёрном балахоне. Это он мне что ли? Имя показалось незнакомым, даже каким-то чужим. Я оглянулся, но никого больше не увидел, точнее, не было вообще ничего, кроме непроницаемой черноты, единственным островком в которой была висевшая прямо в воздухе тусклая лампочка без проводов. Под этой самой лампочкой и восседал мой собеседник, прятавший лицо в тени огромного капюшона.
– Да, да, дорогой мой, я к вам обращаюсь, – из широкого рукава выскользнуло что-то похожее на белые тонкие щупальца, обладавшие выпуклыми острыми суставами, и одно из них нацелилось на меня своим длинным чёрным ногтем, – позвольте вас поприветствовать, – существо издало странный звук, то ли усмехнувшись, то ли кашлянув, то ли чем-то подавившись.
