Будь осторожен, сынок. Этот мир опасное место. Здесь любопытные долго не живут. Бывает, что враг оказывается другом, а якобы надежный друг врагом. Подави страх и смотри смерти в лицо.
Это реальная история. По просьбам выживших имена их изменены. Из уважения к погибшим все рассказано так, как было на самом деле. Кто-то это уже говорил? – неважно.
Лондон. Ночной дождь лениво барабанит по оконному стеклу, капли оставляют на нем причудливые узоры. В блеклом свете фонарей отражаются очертания проезжающих автомобилей, словно призраки, скользящие по мокрой мостовой. В комнате пахнет холодным кофе и несбывшимися мечтами. Гарри Стоун, бывший детектив, а ныне журналист, смотрит на экран старого телевизора. Глухой голос диктора, точно отдаленный раскат грома, сообщает тревожную новость из Токио.
«В сердце города произошла загадочная серия убийств. Очевидцы говорят о таинственной фигуре – человеке или, возможно, не человеке».
Стоун хмыкнул и потер глаза. Якудза? Тайный культ? Или нечто совсем иное? Он знал, что новости зачастую скрывают больше, чем раскрывают.
На столе зажужжал телефон. Звонил редактор, его сухой голос начал без приветствий.
– Гарри, мне нужен материал. Ты летишь в Токио. Выясни, что происходит. Разберись с этими убийствами. И будь осторожен. Встретимся утром.
Стоун кивнул, хотя редактор не мог этого видеть. Он знал и без редакторского назидания: осторожность не поможет. Тайны Токио затягивают глубже, чем кажется на первый взгляд. Особенно если в дело вмешивается нечто иное, чем просто люди. Нелюди.
Обычное лондонское утро: воздух пропитан дождём и запахом старого кирпича. Гарри Стоун вышел из своей квартиры, медленно застёгивая на ходу плащ. В кармане тяжелым грузом лежит конверт, оставленный нарочным – вежливый, официальный, словно извещение о чьей-то смерти. Он знал, что отказ невозможен.
Старый паб в районе Сохо. Запах дешёвого виски, смешанный с сигаретным дымом, лениво висел в воздухе, как затянувшийся разговор. «The Hollow Oak»– его бар, его крепость. Здесь всё по-прежнему, одно и то же каждый день: бармен Томми полирует пивные кружки, официантка Лили с деланной ленцой принимает заказы. Правда, у стойки сегодня сидит Уильям "Билл" Фостер – редактор The London Tribune, в прошлом полицейский, как и сам Гарри. Они знали друг друга слишком давно, чтобы тратить время на приветствия.
Фостер не смотрит на него, просто делает жест рукой, словно приглашая присесть.
– Ты всё ещё в Лондоне, Стоун?
– А ты надеялся, что меня уже закопали?
Фостер укоризненно смотрит на него.
– Пока нет. Но ты мне нужен живым, если не возражаешь.
Стоун садится, берёт стакан с виски, крутит в пальцах, наблюдая, как янтарная жидкость медленно кружится в ожидании неизбежного конца.
– Это звучит как просьба, но ты говоришь так, будто выбора у меня нет.
– Ты умный человек, не будем тратить время на предисловия.
– Не будем.
– Скажи, Гарри, тебе иногда не кажется, что мы с тобой просто статисты в чужом спектакле? – Фостер потянулся за сигаретой.
– А когда мы вообще были главными героями?
Фостер усмехнулся, закурил. Годы службы стерли в нём всё, кроме лёгкого цинизма.
– Тебе нужен повод, чтобы выбраться из этой дыры? – спросил он.
– Поводы у меня всегда были, – ответил Стоун, отпивая виски. – Вот только место назначения, как правило, дерьмовое.
– А Токио?
Стоун хмыкнул.
– Зависит от того, что ты для меня приготовил.
Фостер кладёт на стол конверт со снимками и утренний выпуск «Tribune». Чёрно-белые фотографии ночного Токио, узкие переулки, фонари, силуэты людей, и… таинственные узоры на коже мертвецов. Газетные заголовки гласили: «Серия убийств. Символы на телах. Полиция бессильна».
