Лотс стоял на краю невысокого обрыва, наблюдая сказочный закат. У горизонта, на фоне красного полукруга заходящего светила, плыли серовато-оранжевые облака. В это время года на Элизии всегда очень красиво и по-домашнему уютно, – полный штиль у самой земли, легкий ветерок в кронах высоких деревьев и невероятно прозрачный, чистый и даже слегка сладковатый воздух.
Рядом с ним стоял небольшой четырехместный орбитальный катер, терпеливо ожидающий отбывающего на родину дипломата из планетарной системы Бо́нур, отслужившего здесь ровно десять стандартных лет, – предельный срок бессменного пребывания дипломатического представителя на одной планете, согласно действующему Уставу Галактического Альянса в обитаемом секторе галактики. Как правило, представители Содружества на других планетах менялись раньше предельного срока, в силу тех или иных причин, связанных, в основном, с природными условиями, но Лотсу невероятно повезло с Элизией, на которой жилось и работалось очень легко.
Он по-настоящему привязался к этой планете и её обитателям – удивительно миролюбивым созданиям, не имеющим даже представления о том, что такое интриги и другие подобные особенности взаимоотношений, свойственные подавляющему большинству рас обитаемых планет. Период жизни и работы здесь был для него, поистине, райским временем.
Всё когда-то кончается, вот и для него сегодня наступил последний закат в этом раю.
Бросив вдаль прощальный взгляд, Лотс, резко повернувшись, направился к катеру, дверь которого всё это время оставалась открытой. Как только дипломат вошёл внутрь, входной шлюз плавно встал на место, и катер беззвучно взмыл ввысь, через несколько мгновений растворившись в небе.
***
Лотс Бериш был холост. Всё как-то не получалось завести семью. Не встретил, да и по правде, не искал ту, с которой захотелось бы разделить все радости и невзгоды. Не видел он в этом такой необходимости, впрочем, и не представлял как… Семнадцать лет он отдал дипломатической карьере и не мыслил себе иного занятия, тем более, иметь еще кого-то рядом, кому бы он мог посвящать личное время.
Полностью посвятив себя службе в Альянсе, он не представлял иного занятия, помимо своей работы. Даже будучи очень общительным специалистом и, конечно, блестящим дипломатом, особенно, когда приходилось вести сложные, многоуровневые переговоры, которые, как правило, проводил безукоризненно, он, по завершении оных, становился замкнутым и уединенным.
У него, практически, не было друзей, кроме, собственно, его помощника, который также неотлучно находился с ним в офисе, тонко чувствуя необходимость своего присутствия рядом с шефом, ровно до того момента, когда это не становилось излишним.
Действительно, сказать, что Лотс, по-настоящему, когда-либо проявлял свои чувства, было нельзя. Со стороны коллег, он выглядел абсолютно безэмоциональным, и, за глаза, они называли его терминатором во плоти. Ничто не могло вывести его из равновесия.
***
На бортовых мониторах катера было видно, как горизонт уходил куда-то вниз, а сверху, на красноватый закат надвигалась тьма, превращая грациозное светило в обычную звезду, каких бесчисленное множество в галактике.
Спустя несколько минут, челнок мягко вошел в приемный шлюз межзвездного лайнера и, с характерным щелчком, припарковался у стояночной штанги. Почти сразу распахнулись двери салона, и Лотс вышел на внутренний паркинг звездолета.
Ему предстоял неблизкий путь к родной планете для получения уже нового предписания по выполнению непростой миссии на далекой, и, увы, не очень дружественной планете.
Пройдя вдоль припаркованных катеров, Лотс вышел в длинный коридор, в середине которого была лифтовая площадка. Поднявшись на девятый уровень и подойдя к своей каюте, он приложил большой палец правой руки к сканеру замка. Дверь с мягким шипением отъехала в сторону, открывая дипломату вход в апартаменты.
