Глава 1 Эмми. Белый мамонт
Эмми Харт и не подозревала, что полярная тундра может быть такой теплой. В прошлый раз мороз пробрал ее до костей. Всю – от корней волос до сжавшегося в испуге сердца. В ee прошлый визит сюда – если можно назвать визитом тот краткий час, когда ее перекинули с борта орбитального челнока на старый плавучий транспорт. За шкирку, быстро, как мешок или котенка в прорубь – тогда. Каких-то три недели назад, хотя Эмми они уже казались вечностью. Тогда был холод и снег в лицо. Приполярная тундра встретила ссыльную каторжницу Эмму Харт вымораживающим душу холодом, вонью немытых тел и затхлым духом пересыльного барака. Сейчас вокруг нее все та же тундра, но теперь воздух чист, от боков ездового зверя идет тепло, ворс шубы щекочет нос и тают в воздухе, едва не долетая до лица, мелкие злые снежинки. И запах так же кружит голову – но уже другой, острый дух мокрой шерсти, пота и прогорклого сала. Сверкнула вспышка вдали. Впереди, в серой хмари, у горизонта. Там, где небо сливалось с такой же серой, укрытой туманом землей. Сверкнула, хлестнула рокотом по ушам и канула в небе, подсветив облака рыжей иглой ракетного выхлопа. Там, впереди – Космопорт. Качнулась земля. Ездовой зверь под Эмми взмахнул ушами, взревел, приветствуя взлетающий транспорт. Задрал в небо голову, тяжелую, с двумя бивнями и толстым, лохматым хоботом. Сердито топнул ногой – так, что корзину с Эмми на высоком боку нехило качнуло. Погонщица на загривке – маленькая, закутанная до глаз в меха туземка – хлопнула гиганта рукой, прокричала команду – тихо, гортанно и ласково. Зверь будто понял человечьи слова, унялся, тряхнув напоследок лохматой седой башкой. Новая вспышка над головой, опять рыжее сияние в небе над облаками, опять резкий гул – другой транспорт шел на посадку.
За какой-то месяц Эмми сделала по «Счастью» полный круг, возвращаясь обратно, в космопорт. В этот раз – уже не под конвоем, как зечка, а свободной, верхом на мамонте, с оружием в руках. Жизнь. Причуда судьбы. Точнее, ее воплощения здесь: господина Жана-Клода Дювалье, доктора медицины. «Иди, – сказал он ей, провожая их с Абимом на рейд. Позавчера, в его директорском кабинете, на командном этаже его летучего дома, – иди в космопорт, проберись в туннели, найди двадцать седьмой ангар и убей всех, кто там есть. Они украли мою собственность». Тихий стук кости о дерево – световое перо зависло в его руках, стукнув о резную столешницу. Белая бумага, белая кость, на листе, черным росчерком – недописанная строка, короткая, оборванная – резко, как линия жизни. На соседней стене – портрет Дювалье-старшего. Старик смотрел тяжело, будто мерил Эмми тяжелым, немигающим взглядом.
«Надо наказать», – добавил вслед Дювалье, улыбнувшись ей усталой, тихой улыбкой. Привычно закружилась голова.
Эмми лишь кивнула в ответ. Молча. Отдала честь, повернулась и ушла готовиться. Звон каблуков – россыпью, эхом от стальных стен, окон дымного стекла и яркого полированного керамлита. Золотой, мягкий блеск ламп – роскошь вокруг, безумная, режущая глаз бывшей зечки. Мысли в голове – плыли, качались, отдаваясь золотым звоном в ушах: «Собственность, так собственность, украли, так украли. Очень плохо для них.» За каких-то пару дней ее жизнь настолько переменилась, что думать о ком-то кроме себя сейчас казалось непростительной глупостью. Глухой рев вдалеке. Эмми открыла глаза, встряхнулась, возвращаясь в «теперь». Вдали, на туманной линии горизонта – россыпь алых и рыжих ярких огней. Ездовой зверь мерно трусил вперед, корзина с Эмми на его боку мягко покачивалась – в тон шагам, убаюкивающе, плавно. Длинная шерсть свисала клоками со звериной спины, трепетала на ветру, взвиваясь, кутая пассажиров мягким, уютным пледом. Огни приближались, обретая форму у людей на глазах. Тонкий, мерцающий холодным неоновым светом карандаш диспетчерской вышки, переливающийся неярким солнцем диск – тарелка радара, теплый свет ламп на дверях пакгаузов и предупреждающий, лунный – на крышах плоских взлетных платформ. Двойным рядом, по кругу – россыпь зловещих багровых огней. Защитный периметр.
