Окошко в погребе отсутствовало. Но
подозревала, что на дворе уже глубокая ночь. Только сон не шёл. Да
и где спать? На полках рядом с уцелевшими банками с
огурцами?
Прокручивала в голове
возможные сценарии. Куда могла деться сестрёнка? Что за мужчина
забрал её у тётки? Как отсюда выбраться? А если приедет полиция и
меня заберут?
На какой-то короткий промежуток
времени мне показалось, что в моей жизни появился человек, которому
можно доверять.
– Доверие, – произнесла вслух это
малознакомое слово. На вкус оно обманчиво сладкое.
Зажмурила глаза от досады, от
собственной глупости. Ведь я росла, как сорняк на всеми забытом
огороде. Не верила никому, кроме себя, после предательства матери.
С чего я вдруг решила, что хозяин этого «дворца» проявляет ко мне
особое отношение?
Разочарование имеет горький оттенок.
С солёным привкусом слёз.
Я даже не услышала шагов.
Вздрогнула, когда ключ провернулся в замке.
Дверь отворилась, и я увидела
Патимат, пытающуюся отыскать меня глазами в темноте погреба.
– Серафима, – зовёт шёпотом.
– Я тут, – тяжело поднимаюсь. Мышцы
затекли от долгого нахождения в одной позе.
– Пошли, пока никто не
объявился.
Меня не нужно дважды просить. Я
следую за женщиной, ведущей вверх по ступеням. На свободу. На
свет.
Она оборачивается, проверяя, всё ли
со мной в порядке. Удивляясь моему спокойствию. Это явственно
читается в её напряжённых глазах.
А из меня будто дух выбили. Эмоций
почти нет. Только чёрная ненависть клубится внутри. Обида так
сильна, что единственное желание по отношению к Ратмиру – вцепиться
в его кадык зубами и вырвать.
Мы наткнулись на охранника. Они
обменялись взглядами, и тот кивнул Патимат. Может, преданность и
страх перед хозяином дома велики, но ей каким-то образом удалось
уговорить его закрыть глаза на происходящее под самым носом. Он и
правда на меня не смотрел.
– Времени мало, скоро вернётся
сменщик Ахмата, надо торопиться.
Если Патимат так себя ведёт, значит,
понимает – помощи от Ратмира уже точно не стоит ждать. Либо от его
«помощи» мне станет только хуже.
Она передаёт одежду, в которой я
пришла. Спортивные штаны на мне совсем мокрые и отвратительно
пахнут уксусом. А ещё я дико хочу в туалет. Никогда не радовалась
так тому, что выпила мало воды.
Кое-как приведя себя в порядок,
вышла из ванной комнаты. Патимат уже ждала меня с верхней одеждой в
руках.
– Спасибо, Патимат, – смотрю ей в
глаза. – Я сюда больше не вернусь.
– У тебя ведь что-то серьёзное
случилось? – уводит взгляд в сторону. Подслушала. – Я застала ваш
разговор с Ратмиром.
Медленно выдыхаю воздух из
лёгких.
– Да. Мою сестру забрали от тётки, и
я не знаю, кто это был и почему её забрали. Вообще ничего не знаю.
У нас с ней нет родителей. Мама бросила обеих.
Я не откровенничала с ней никогда на
эту тему. Жалость – самое последнее, что я хотела обнаружить в
глазах собеседника.
На её лице сменяется десяток эмоций,
и их череда завершается глубокой печалью.
– Я не понимаю, что произошло, Сера.
Ратмир уже приехал домой злым как чёрт. Ещё до разговора с Фатимой
он находился в ярости. Не знаю, что случилось с ним. Давно его
таким не видела.
Морщусь. Совершенно не хочется
ничего знать об этом человеке.
– Плевать. Чтоб он в аду горел.
Ненавижу.
Сжимаю челюсть.
– Пойдём, я выведу тебя через другой
выход. Сквозь главные ворота тебя не пустят, – дождавшись, когда я
оденусь, произносит женщина.
Я и не подозревала, что особняк
можно покинуть как-то ещё. Дверь, которую Патимат отворила передо
мной, оказалась частью забора. Потайной и абсолютно
неприметной.
– Это в целях безопасности, –
поясняет.
Хмурюсь.
– Чем занимается семейка Сабуровых,
если они так боятся за свои шкуры?
