Пролог. Если вас съел дракон, то, как это ни банально, но у вас все же есть два выхода.
– Здравствуйте. А у вас есть розовые драконы?
– Добрый день! Нет. Только Черные и Белые. Других нет.
– Понятно. А фиолетовые?
Дракон спал. Сон был хороший и безмятежный. Вокруг проносились в хаотичном беге дни. Дракон не обращал внимания. Дракон живет долго, что ему день? Месяц? Год?
Нужно было отдохнуть и залечить раны, последний бой был слишком тяжел даже для него. Раны залечены, тело готово отправиться в полет, но дракон все равно медлил.
Что случилось во время последнего боя?
Что за заклинание применил его последний противник? Что-то очень нехорошее. Запретное и пугающее сильного и могучего дракона. Да и выжил ли он?
Вопросы роились непоседливыми крохотными бабочками, мешая дракону спать. Хотя нет. Наверное, это мотыльки. Иначе, почему цвет крыльев у них такой белый, почти прозрачный. А еще крылышки так красиво украшены жемчугом, и кончики обрамлены перламутром. Много! Очень много белых мотыльков. Они еще и ночные, потому что только они разрезают тьму, что окружает дракона. Ведь только ночью бывает так темно?
И только тут дракон понял, что именно он искал. Он искал цвета. Они потерялись. Остался только черный мрак и белые бабочки, порхающие над ним. Но дракону хотелось золота. Того раскаленного золота, что бывает, когда смотришь на солнце в дымке облаков. То золото, что горит на листьях осенью. То золото, что переливается на шляпках грибов в родовой пещере.
Только вот золото ушло. Его не было. Не было и других красок. Только тьма и белый свет.
Дракону не нравились эти цвета. Поэтому он отказывался просыпаться. Ему нужно было золото.
Но эти мотыльки… Когда они отвяжутся от него? А это еще кто?
Большая золотая бабочка вдруг появилась из мрака. Она настойчиво звала дракона с собой. Россыпь белых мотыльков уселась на невидимое тело дракона, покрывая его голову, большое туловище и длинный хвост. Дракону стало щекотно. И тут золотая бабочка стала посыпать его золотой пыльцой.
Но этого же мало? Этого не хватит на всего дракона?
Но больше не было. И тогда большая золотая бабочка села ему на голову и застыла, сливаясь с белыми мотыльками.
Дракон потянулся и вздохнул. Что ж. Нужно вставать. Теперь у него есть цвет. Мотыльки все равно щекочут и мешают ему спать.
Еще и этот голос. Кто это так настойчиво его зовет?
Глава 1. О каком образовании можно говорить, если при наличии перфораторов, гранит науки до сих пор грызут?
– Сколько нужно драконов первого уровня, чтобы вкрутить лампочку?
– Трое. И один дракон второго уровня, чтобы показал.
Я бежала. Быстро. Я уже год только и делаю, что быстро бегаю. А по-другому здесь нельзя. Съедят. И будь ты хоть двадцать раз умный и храбрый дракон, все равно съедят.
Следом, дыша мне в затылок, бежал Ханс. Как всегда пропустив меня вперед и прикрывая мою спину. Спина у него вся в ожогах. Не успевает толком регенерировать и заживать. Магия от плевков слизней помогала плохо. А мазь и другие лекарства сюда поступали редко. Порталы постоянно сбоили. Был велик риск оказаться неизвестно где. Арок перехода здесь отродясь не видели. Те, кто пробыл здесь дольше двух лет, отказывались верить в их существование.
Мы бежали по камням к обрыву, нашему единственному варианту, учитывая ситуацию. Угораздило же нас свалиться в расщелину, полную антрацитовых слизней. А все Ханс – «он там один, ну максимум – два». Счетовод липовый, бухгалтер недоучка, считать сначала научись, потом к слизням лезь. Слизней оказалось десять. И кроме как бежать, сверкая пятками, выхода не было.
Ох и попадет нам от Хелены и Гарба. Опять мы с Хансом придем ни с чем, да еще и с располосованным боком. Моим боком между прочем. И это я еще спину Ханса не видела.
