– «Ласточки летают низко». Так он сказал мне прежде, чем отправиться спать. Отец знал, что в день его похорон пойдет дождь.
– Ты был последним, кто говорил с ним. Значит… отец знал, что умрет этой ночью?
– Да. Он успел сделать все необходимое.
– Больше он ничего не говорил?
– Только эту фразу. Эти слова… они стали его последними словами.
Лео помог закурить брату и закурил сам. Он редко курил эти толстые сигары, но сейчас ему хотелось таким образом почтить своего отца.
– А потом он развернулся и ушел в свою комнату, – добавил Кейро, – и никто не знает, что было дальше.
– Он лег спать.
Кейро внимательно изучил лицо младшего брата.
– Да, – кивнул он, – думаю, ты прав.
– Знаешь, я даже рад, что отец умер такой смертью.
Кейро выгнул бровь.
– Спокойной, – объяснил Лео, – его никто не убивал. Он умер у себя дома, в своей спальне. Он знал, что за соседними стенами находится его семья.
– Ты прав. И к тому же он был готов умереть. Он знал, что его время пришло.
Двое стояли под черными зонтами, одетые в черные костюмы. Ночь. Лил сильный ливень. На горизонте сверкали молнии.
– Льет, как из ведра…– закурил Кейро.
– Как мама? – поинтересовался Лео.
– Она пожелала первой приехать на кладбище. Плачет. Она знала, что в скором времени это должно произойти, но… не верила до конца, что его смерть наступит так скоро. Она была не до конца готова, я хочу сказать.
– Кто-то должен быть с ней.
– Я буду.
Лео изумленно уставился на брата. Он заметил в этой фразе не один смысл. Ему показалось, что Кейро что-то знает, чего не знает он.
– Где Айзек? – спросил Лео у Кейро.
– Я не видел этого паршивца два дня,– нахмурился Кейро.
– Он вообще знает, что отец умер?
– Я звонил ему. Много раз.
– А он?
Молчание Кейро дало ему все понять.
– Сукин сын, – процедил Лео.
– Тише ты, – упрекнул его Кейро.
И Лео замолчал.
Ему было совершенно неприятно думать о том, что их младший брат слоняется непонятно где и может даже не знать, что умер его родной отец.
– Вот уж действительно поганец! – не выдержал Кейро. – Если его не будет на похоронах, то я…
Зажав сигару зубами, Лео освободившейся рукой сжал плечо Кейро.
– Мы с ним серьезно поговорим, когда придет время. Обещаю. Давай не сегодня.
Кейро спокойно кивнул.
А потом из тьмы выехал черный кадиллак.
Двое братьев стояли у главных дверей своего имения, которые освещались теплым светом. От капель дождя и света фонарей машина блестела.
Дверь открылась, и из салона высунулась крупная голова мистера Брутуса, характерной чертой которой оставались нос картошкой и маленькие серые глазки.
– Мы за вами, – сказал он, – садитесь скорее, а то дождь усиливается.
Братья обменялись взглядами и затушили сигары.
– Пора, – сказал Кейро.
Двое быстро закрыли зонты и сели на задние места.
Двери захлопнулись, и звон капель приятно стих. Лео был рад, что наконец погрузился в уютную теплую комфортную атмосферу. Ему вообще нравилось ездить в машинах и при этом не сидеть за рулем.
Но сейчас ему совершенно не хотелось ощущать это приятное чувство, потому что он едет на похороны к своему отцу.
– Как вы, мистер Брутус? – поинтересовался Кйро.
– Ужасно, – признался тот, – поехали, Годар.
За рулем оказался высокий пожилой худой мужчина.
– Мистер Годар, – удивился Лео, – вы с нами?
– Конечно, – ответил он сухо, – не могу же я бросить сыновей моего Босса. Сочувствую вам, мальчики.
– Я тоже хочу высказать соболезнования, – обернулся к ним мистер Брутус.
Лео поймал себя на мысли, что никогда прежде не считал мистера Брутуса настолько толстым, как сейчас. Поворачиваться ему было в тягость.
– Наша мама уже там? – спросил Кейро.
– Ваша матушка сразу же попросила нас отвести ее туда, – ответил мистер Годар,– она места себе не находила.
