– А ты медведь или нет? – зайчишка сидел на обомшелом камне и стойко переносил мучительную процедуру забинтовывания лапы. Со слов мамы, малыш споткнулся о кочку и поранился о торчащую ветку. Но Хами-хама был опытным лекарем, чтобы определить, что ранка оставлена отнюдь не веткой, а, скорее, острым камнем. Да и на своем веку он перебинтовал не одну лапку не одного непослушного шалопая и знал, когда ему пытаются заговорить зубы.
– Ну, допустим, медведь. – кивнул он, продолжая свое дело и краем глаза посматривая на беспокойно снующую рядом маму-зайчиху. Он не хотел начинать разговор при родительнице, чтобы не расстроить её ещё сильнее.
– А почему у тебя нос маленький? – не унимался зайка, уверенный, что своим любопытством сможет избежать возможных расспросов о травме. – У медведей он больше. И лапы у них большие и ноги корявые.
– Да, да. А ещё они едят маленьких зайчиков.
Зайчишка на секунду оторопел, но, заметив веселье в глазах Хами-хама, задорно засмеялся.
– Как видите, – обратился доктор к маме-зайчихе, – ребенок будет жить. Вы не могли бы принести мне попить.
Долго упрашивать родительницу не пришлось. Благодарная мамочка тут же бросилась к ручью, чтобы набрать воды в поданную ей бутылочку.
Хами-хама не хотел пить. Да и запас воды у него был. Но ему было нужно время, чтобы переговорить с сорванцом с глазу на глаз.
Как только мама-зайчиха скрылась в низинке, Хами-хама пошел в наступление. Он по-доброму, но твердо оборвал болтовню пациента и пристально посмотрел ему в глаза. Этот взгляд говорил все что нужно, и зайчишка это понял.
– За Крюком есть небольшой овраг. Мы там были. – Смутившись, пробормотал малыш.
Хами-хама знал эти земли. Крюком местные жители называли резкий поворот реки, которая затем глубоко врезалась в землю, образуя по берегам крутые склоны. Местами они разрывались небольшими овражками и заводями. Но искать там было определенно нечего и даже для последних сорванцов эти места не таили в себе никакого интереса.
– Зачем вы туда полезли?
– Белёк сказал, что по ночам из оврага стоны слышатся. – Зайчишка проговорил это стыдливо, но в его голосе проскальзывали нотки азарта и нетерпения. Хами-хама еле заметно улыбнулся. Он был хорошо знаком с этим непреодолимым чувством жажды приключений и поиска тайн.
– А Белек откуда знает?
– А ему дед Барагоз сказал. Он частенько в ближайшей заводи рыбу ловит. А с недавнего времени перестал. Страшно, говорит.
– Деду Барагозу страшно, а вам, значит не страшно? – удивился Хами-хама. Деда Барагоза самого боялись все дети в округе, от подножия Черных скал и до края Смрадного болота. Да и не только дети. К Деду Барагозу вообще старались близко не подходить. Никто не мог угадать, что старый бобр учинит в очередной раз.
– Так это ж ночью стоны! А мы-то днём туда заглянуть хотели! Да и то глазком одним. Может там помощь нужна кому.
Хами-хама нежно потрепал зайчонка по макушке. Он любил добрых детишек, которые готовы были прийти на помощь ближнему.
– А Белек, значит, с Дедом Барагозом дружит?
– Да нет. Он просто Бельку как-то на дороге встретился и как завопит: "Не ходите за Крюк, там в овраге утопленник поселился, по ночам стонет. Я туда больше ни ногой". – И ушел. А Белек сразу ко мне.
– Ясно, герои. – Хами-хама услышал за спиной хруст веток, это мама-зайчиха возвращалась с водой. – К оврагу больше ни ногой! Если там кому-то нужна помощь, я помогу. А теперь беги!
– Я скажу Бельку, – малыш вскочил на лапки и бросился в кусты.
– Куда? – только успела воскликнуть мать.
– С ним все хорошо. Ранка заживёт быстро. Спасибо за воду!
