Тата Карловна была женщина видная – с гусарской выправкой, томным характером и внушительным декольте. Эдакая Мэри Сью на максималках – с конями, избами и прочими полагающимися идеалу фишечками.
В полуночных девичьих грёзах она спасала мир, пила шампанское, ковырялась ложечкой в подтаявшем мороженом и демонстрировала умение так съесть вишенку, чтобы мужчина тут же забыл о невесте, жене и любовнице, вознося на пьедестал еë – единственно достойную Тату Карловну.
Собственно, наяву происходило примерно тоже самое, только шампанского было побольше, а пьедесталов поменьше.
Чувствовалась в этой женщине какая-то миссия. Что-то неуловимо фатальное для бракоразводной статистики в отдельно взятом регионе.
– А знаете, Миша, – тягуче выдыхала она лёгкий флёр Франции и чувственности в лицо очередному курьеру, – а, впрочем, конечно, не знаете, – с глубокой печалью захлёстывая неокрепший мозг юноши девятым валом груди, Тата Карловна удалялась в кухню, захлопнув обитую дерматином дверь движением упругих ягодиц.
Однажды вакханалия соблазна внезапно завершилась приходом электрика, чей окрепший мозг чётко понял, что вот эта конкретная мадам – его судьба, борщи и Же Тэм, о чëм предмет страсти тут же и уведомили. И замуж позвали.
Как мало надо женщине для счастья.
Пётр Петрович был писателем. Творил он под псевдонимом Лана Лунная и имел сто тридцать два читателя на одном не самом известном, но очень дружелюбном сайте любителей грациозных единорогов, прекрасных эльфийских принцесс и бесстрашных простых смертных.
Из-под пера сего плодовитого автора вышло уже пять частей приключений волшебных путешественников, и ещё четыре просились на бумагу, дабы окончательно повергнуть мечами, луками, магией и, конечно, любовью, злое зло в лице самого чёрного-пречёрного злодея.
Пётр Петрович был абсолютно и категорически счастлив, пил по утрам апельсиновую матчу, гулял по Летнему саду, восхищался одной недоступной ему поэтической нимфой и искренне не понимал тех, кто считает Петербург мрачным и роковым.
А нимфа (в простонародье Леночка) гремела на околопоэтических тусовках, подписывала свои творения именем Родя со Столярного, ходила исключительно в чёрном оверсайз, сжимая в тонких пальцах стаканчик отвратительного кофе (поскольку хороший повышает настроение, а настоящему петербургскому поэту положено жить в вечной грусти) и верила, что её город – пристанище бедных маленьких людей.
Ну то есть полные противоположности. Конечно, не лёд и пламень, но волшебное воздушное облачко и нормальная такая грозовая туча – вполне.
Их встреча, естественно, не могла случиться. Но, как водится в Петербурге, случилась.
Петра Петровича занесло на открытую встречу весьма именитого издательства с конкретной целью – попытаться вручить недоступному в бренной жизни редактору блистательный самиздатовский пятитомник Ланы Лунной с приложенными к нему отзывами всех ста тридцати двух читателей. А нимфа Леночка на этом же вечере услаждала слух почтенной публики в качестве победителя номинации «Дожди в моей душе и в городе» конкурса, учреждённого этим же издателем.
Увидев объект своего обожания воочию, Пётр Петрович ошеломлённо замер. Грудь наполнилась нежным бризом с Серединного моря, в голове затрепетал тонкий звон крыльев фей, а у объекта обожания будто чуть удлинились ушки, выглядывая из-под тёмно-баклажановых прядей и выдавая в Леночке, как минимум, Ленодриэль.
Нимфа же, дыша духами и туманами, облачённая в драные джинсы и чёрную водолазку, уверенно поливала публику безысходными дождями стихов.
