…А
теперь стоит на нем
Новый
город со дворцом,
С златоглавыми
церквами,
С теремами и садами…
А.С.
Пушкин. «Сказка о царе Салтане»
Далека дорога из стольного града, но всякой дороге конец бывает.
Вот уже всё чаще попадаются деревеньки, а с пологого холма над
невеликой речкой Шуйцей вдали завиднелась темная полоса. Петр
Редька приподнялся в стременах, вглядываясь: неужто уже крепость
Новая?
Тут, словно Зарница отворила окошко, меж облаков выглянуло солнце,
пронзило дрожащий воздух золотыми копьями. Ответными искрами
вспыхнули купола церквей и колоколен, засветлела многобашенная
стена, над нею темная гребенка крыш, сверкнули нити опоясывающих
город рек Полисти да Ярыни. Край этот издавна звался
Лукоморьем.
Вот и конец пути долгому. Засмеявшись, всадник взвизгнул
по-степному, хлестнул коня, понесся вскачь.
Ровно десять лет не был царский вестовой в этих краях… Разное о
них бают.
До того как поставили тут крепость, были только земли бояр
Лисовских да Собакиных. Лисовские-то из пановьев были, еще к деду
нынешнего царя под руку пошли. Потому и порядок устроения тут был
странный, холопов, почитай, не было. Почти все люди вольные, ну,
если только кто из зарока выкупиться не мог, да и то редкое то было
дело, а при нынешнем барине — вообще небывалое.
Нынешний барин Борька Ольсен рабов не держал.
Лес по краю дороги особый какой-то пошел. Другой. Это как если
ты, человек сословья серого, заходишь вдруг в палаты богатые. Так
вот и тут. Ёлки пушистые — как причесанные: веточка к веточке,
иголочка к иголочке. На осинках ни одного сучка обломанного.
Россыпи цветущих ягодников, как будто ковры брошенные. Прямо на
виду лесные ульи, так и истекают медом, и, как любопытные ёжики,
торчат ранние грибы сморчки. Богатый лес, одним словом.
Еще говорят, что водят местные дружбу с нечистой силою, да так
запросто, как с соседями: и помогают по-соседски, и бранятся.
Говорят, что отсель и богатство растет у жителей Нового городища да
Лукоморья. Ну, мало ли что говорят. Вон подлюка Емеля говорил, что
у посадника Матвея женка гуляща… Так зараза огуляла коромыслом, на
следующий день встать не мог!
Лукоморье и село Лисовино за последний десяток лет разрослись.
Редька вертел головой, дивился. Десять лет назад вон там была роща,
подле нее часовня, а боле ничего. Ныне рощица исчезла, вместо
часовни церковь семиглавая стоит, почти вплотную к ней подступили
избы — получился целый посад. Расстроились, целое городище выросло,
и местные переехали, и пришлых много.
Острожная стена, опоясывавшая город, — добротная, сложена из
толстых бревен, острыми кольями вверх ощерившихся, а с другого
конца начинался второй круг стены, каменной, видать, строить
недавно начали. Башни все высокие, пузатые, то на каменной части, а
на деревянной — худосочные, хлипковатые.
Миновав ворота, Петр Редька спешился, прихорошился,
принарядился. Пропыленный кафтан снял, надел богатую зеленую
ферязь, к шапке прицепил кунью оторочку, пыльные сапоги тщательно
вытер тряпицей. Ею же, перевернув на другую сторону и смачивая
слюной, умыл бритое лицо. Осмотрев себя в серебряное зеркальце,
мужчина остался доволен — будто и не с дороги, не стыдно воеводе
показаться.
Шел неторопливо, с любопытством озираясь. Дома стоят не тесно.
Улица широкая — две телеги свободно разъедутся, даже если третья у
дома встанет. Не тесно в городище и чисто: ни колдобин, ни луж, ни
грязи. Земли под ногами не видно: дорога мощена стесанными
бревнами, по обе стороны мостцы, пешим ходить.
