Лесови́чки. По следам Голубой цапли

© Смирнова Т., текст, 2024

© Издание на русском языке, оформление. Строки, 2024

– Первым делом, – наставляла Громы́ха, – как завидишь человека, надо обернуться мухомором, или старой корягой, или шишкой. Чтоб человек плюнул да и дальше пошёл, а то и вовсе вас не заметил, а вы уж за ним по пятам, след в след.

Лесови́чки – здесь были и старшие, и те, кто только начал ходить в школу, – слушали Громыху с превеликим вниманием. Она стояла на поваленном дубе, который использовали вместо преподавательской кафедры. Сами же лесовички разместились на траве. Трава была мягкой и тёплой. И сухой, что немаловажно. Администрация школы строго за этим следила и не назначала занятий на утренние часы, когда на лужайке ещё серебрилась роса. А так-то лесовички были ранними пташками – вставали ещё до того, как тетерев Сеня объявлял подъём по всему лесу.

– Ну а если вы, растяпы, всё-таки попались на глаза человеку… – Громыха выдержала паузу и сделала суровое лицо, оглядывая лесовичек. Те зашуршали и завозились. Отвечать урок строгой Громыхе никому не хотелось. – Какие ваши действия? Ну-ка, Монька? – Громыха ткнула веточкой в одну из лесовичек, круглее и лохматей остальных, с заколкой из рябиновых ягод.

– Хвать его зубами! – оттарабанила Монька и подпрыгнула над травой – высоко, как самая настоящая лягушка, только и видно было, как болтались в воздухе её коротенькие ножки. Монька всегда так делала, когда волновалась. А бояться тут и в самом деле было чего. Двоечников Громыха заставляла вычищать совиные гнёзда и пить берёзовый кисель – говорила, что для ума полезно. Берёзовый кисель был безвкусной гадостью, хуже рыбьего жира и желудёвой каши.

– А ну, не прыгать! – прикрикнула Громыха, и Монька послушно приземлилась. – Сколько раз повторять: рыбы плавают, птицы летают, а лесовички ходят ногами. Хо-дят! Если все сейчас начнут прыгать, что будет? Бедла́м!

Пока Громыха распекала Моньку, Тоша свернула листочек и кинула им в Клякву, сидящую на другом конце лужайки. Громыха рассадила их ещё в самом начале занятия, когда узнала, что они пронесли на урок бельчонка. Это было обидно, что узнала. Ведь Тоша с Кляквой придумали такой хороший план!

Сначала они должны были выманить бельчонка на фундучное печенье. Это оказалось легко, потому что бельчонок родился совсем недавно и был ещё немного глуповат. У него только-только начала пробиваться шёрстка, а всем известно, что мудреют белки лишь к тому дню, когда у них появляются кисточки на ушах.

Когда бельчонок наелся и уснул, Тоша с Кляквой посадили его в сумку, прикрыли тетрадками и мешочком с обедом и пошли на занятие. До этого они провели расчёты и решили, что бельчонок должен будет проснуться не ранее чем через два часа: тогда как раз начнётся лесове́дение, и Громыха будет говорить про ужасающих человеческих чудовищ – таких как динозавры или микроволновки.

Проснувшись, бельчонок нашёл бы мешочек, наелся каштанов и заурчал, – белки всегда урчат, когда они сыты и счастливы. Они те ещё тарахтелки. И Громыха бы обязательно его услышала и сама подпрыгнула бы на месте и испугалась: решила бы наверняка, что это стиральная машинка. Или саблезубый тигр. Вот смеху-то было бы!

Но Громыха обнаружила бельчонка почти сразу. Это вышло по чистой случайности. Дело было в том, что каждой лесовичке мама в школу заворачивала обед. Еда эта была самая простая, но здоровая и полезная. Обычно мамы клали в мешочки сушёные грибы, тефтели из моро́шки, маковые сушки, кедровые лепёшки, медовые сухарики, каштаны, корешки клевера и мох, вымоченный в варенье.

Но сегодня отличилась мама Липуши. Она приготовила сли́вовый пудинг! Ни с того ни с сего, посреди года. А ведь сливовый пудинг – это праздничное угощение, его подают только в самые важные дни – например, когда собирают первый урожай еловых шишек или когда заячья шубка из белоснежной снова становится серой.