За иззубренную кромку векового леса неспешно закатилось остывающее после иссушающей дневной жары багряное солнце, и на приютившуюся у лесной опушки деревню опустились ласковые прохладные сумерки. На теряющем яркие дневные краски небосклоне стали быстро разгораться первые робкие звезды, постепенно заполнявшие бездонную небесную высь. Однако полностью захватить темнеющий небосклон этой ночью звездам было не суждено – долетевший до планеты тусклый свет иных миров перебили своим сиянием целых три взошедших на небо луны. Самая большая, ослепительно–белая, носила имя Лури, матери богини земли и плодородия Наты. Два других спутника выглядели поменьше – сама Ната, естественно, зеленого цвета, как и заросшая к середине лета салатово–зеленой растительностью земля одноименного мира, и ее брат Имир, сияющий над горизонтом зловещим багрово–красным кровавым глазом, как и полагается грозному богу войны. Впрочем, сами боги давно уже не появлялись в этом мире, и даже их явление на землях Наты многими ставилось под сомнение – если и сидят они на небе, так и пусть там себе сидят, лишь бы в дела людские не вмешивались…
Взошедшая белая луна осветила неподвижно сидящего на завалинке перед выстроенным на самой окраине деревеньки крохотным покосившимся домиком одинокого древнего старика – такого древнего, что, казалось, по морщинам на его лице можно написать летопись прошедших эпох. Старик жил настолько давно, что и сам уже не помнил, сколько ему на самом деле лет. А, быть может, и веков… Родились, состарились и умерли его дети, внуки, правнуки, а он все еще жил. Вернее, не жил – доживал. Один–одинешенек, в старой, покосившейся хибаре – у всех его потомков давно уже имелись и свои семьи, и свои дома. Сейчас же мужчина просто сидел, курил домашний табак из древней, до блеска отполированной заскорузлыми пальцами буковой трубки и наслаждался закатом – чем еще заняться одинокому старику…
Но раздумья неподвижной, окруженной струйками табачного дыма сгорбленной мужской фигуры прервала веселая стайка ребятни – наигравшись за день, дети прискакали сюда, на край деревни, и, окружив старика, замерли в ожидании. Самый старший, дождавшись, пока мужчина, в очередной раз затянувшись, лениво выпустит в небо струйку сизого дыма и отведет в сторону сжимавшую трубку заскорузлую ладонь, попросил, почтительно поклонившись:
– Деда, а расскажи сказку!
Старик улыбнулся… Детвора обычно называла его именно так, и в словах малышни содержалась изрядная доля правды – когда–то у старика было много детей, и немалая часть окруживших его сорванцов действительно приходилась ему пусть дальней, но все–таки родней. Возможно, даже правнуками, однако, скорее всего, как минимум пра–пра–пра… Ведь старик был невообразимо стар уже тогда, когда родители этой мелюзги сами бегали по вечерам к его дому и просили рассказать сказку.
Немного помолчав и затянувшись еще пару раз, старик отложил в сторону свою любимую трубку и заговорил:
– Лучше я расскажу вам не сказку, а быль – то, что рассказывали мне люди, видевшие случившееся своими глазами или слышавшие рассказы самих очевидцев. Случилась эта история в те давние времена, когда боги еще спускались с небес на землю – сейчас, конечно, такого уже не увидишь, да и от самих богов остались одни предания. А раньше бога можно было встретить в любом месте – бывало, прямо на улице или в трактире. Правда, тогда небожителей сложно было узнать – внешне они редко отличались от обычных людей, и опознать бога удавалось только случайно, по его словам или поступкам. Те времена были эпохой нескончаемых кровопролитных войн – все сражались со всеми, и кровь лилась рекой на радость Имиру. Много доблестных воинов тогда погибло, и, чтобы остаться в живых, нужно было не просто иметь оружие, но и уметь с его помощью защитить свою жизнь. Именно оружие являлось самым дорогим товаром в те легендарные времена, а самым полезным умением считалось искусство владения им. За эти две вещи люди готовы были продать собственную душу… Да, к чему это я…
