Храм Одина в Тарии, столице империи магов, поражал паломников, особенно попавших в него впервые, своими размерами и величием. Исполинским зиккуратом возвышаясь над столицей, он был виден не только с любой точки города, но и с морского залива – некоторые паломники прибывали в столицу морем, на корабле. К подножию храма вела широкая дорога, стрелой пронзающая всю столицу, рассекающая ее на две почти равные части и выходящая к побережью лазурного моря. Внешне выглядевший как огромная равносторонняя без каких–либо украшений ступенчатая пирамида с обращенным к городу арочным входом, венчаемая устремленным ввысь остроконечным металлическим стержнем, пронзавшим, казалось, сами облака, внутри храм поражал своим строгим великолепием – ни одной лишней детали, ни одного выглядевшего чужеродным элементом украшения. Лишь серовато–зеленый каменный пол из полированного гранита, ровные, украшенные местной мозаикой стены, ряды монументальных колонн по стенам главного зала, подпирающих неширокую галерею почти под самым потолком… Да громадная, угольно–черная, изваянная, казалось, из первородного мрака статуя распахнувшего крылья дракона с зажатыми в когтистых лапах мечами у дальней стены храмового зала, обнимавшего массивное, украшенное изумрудами каменное кресло с высокими подлокотниками. К статуе вела небольшая лестница из пары десятков ступеней, теряющаяся на фоне громадных размеров ящера. По распахнутым крыльям дракона время от времени пробегали едва заметные радужные блики, оттенявшие серебристые прожилки на каменной чешуе статуи.
Сейчас зал был практически пуст, что неудивительно – за порогом храма стояла глубокая ночь. Однако гулкую тишину громадного пустого помещения шепчущим эхом неожиданно разбила человеческая речь, принадлежавшая единственному находящемуся в нем человеку, преклонившему перед алтарем колени.
Молящимся оказался еще не старый, но с уже заметной проседью в густых волосах мужчина, витиевато, с почтением, но уверенно и без подобострастия обращающийся к нависающей над ним статуе. Его хриплый голос был слышен в каждом уголке огромного зала:
– О Великий Один, всемогущий и справедливый! Да продлятся вечно эпохи твоего правления, да не оставишь ты нас милостью своей! Смиренно преклоняю колени пред ликом твоим, и покорно прошу исполнить обещание твое…
– Я за него! Говори, зачем вызывал, только побыстрее – я спешу! – звонкий девичий голосок хрустальным перезвоном разлился по всему залу, эхом отражаясь от высоких каменных стен и теряясь где–то под укрытым во мраке сводом.
Подняв голову, коленопреклоненный мужчина увидел, что на высоком каменном троне, который когтистыми лапами со скрещенными мечами обнимала статуя дракона, сидела молодая девушка ослепительной красоты в короткой полупрозрачной белой тунике, едва закрывающей тяжелые округлые груди и колени прямых длинных ног, заканчивающихся маленькими, обутыми в легкие плетеные сандалии из белой кожи ступнями. Идеальной формы лицо поражало мягкими и лаконичными чертами, большие зеленые глаза, окаймленные длинными пушистыми ресницами, придавали выражению лица девушки некоторую детскую наивность, длинные густые золотисто–льняные волосы, скрепленные на лбу ажурной диадемой с большим изумрудом в цвет глаз, водопадом ниспадали на резные подлокотники кресла. Тонкую талию перехватывал сплетенный из витых золотых колец похожий на обруч пояс с массивной округлой бляхой, украшенной выпуклым изображением дракона, прорисованным до мельчайших подробностей – копией находящейся за ее спиной статуи. Голова с ощеренной драконьей пастью на бляхе сверкала двумя зелеными изумрудами, врезанными в украшение вместо глаз.
