Глава 1.
Лето 2020-го. Юг России.
Полуденное солнце стояло в зените, безжалостное и раскаленное. Воздух над асфальтом колыхался прозрачным маревом, и маленький приморский городок, казалось, истекал смолой, плавясь на солончаковом ветру. То лето выдалось аномальным – палящим и душным, будто сама природа взбесилась вместе с миром.
А мир сходил с ума. По его законам, в этот пекло люди были вынуждены прятать лица под слоем марли и нетканого полотна. Маски, мокрые от дыхания, прилипали к коже, превращая каждый вдох в горячую и влажную пытку. Горожане двигались по раскаленным тротуарам, как сомнамбулы, их движения были вялыми и разрозненными. В глазах – стеклянная усталость, в легких – вечная нехваток кислорода.
И вот, украдкой, с оглядкой на редких прохожих, рождался один и тот же жест: быстрый рывок руки вниз. Оттянув проклятый «намордник», человек жадно глотал воздух, но вместо спасительной прохлады получал горсть пыли с привкусом песка и асфальта. Следовала гримаса, горькое отплевывание – и маска, смиренная маска смерти, покорно возвращалась на свое место.
Повсюду, как укор, висели яркие баннеры. Их навязчиво-оптимистичные слоганы о вакцинации и дистанции резали глаза, контрастируя с выцветшим небом. А из каждого радиоприемника, с экранов телевизоров уже много месяцев звучала одна и та же похоронная статистика – сводки с невидимого фронта, где счет шел на сотни тысяч. Сводки о зараженных и умерших. Это была новая реальность, и дышать в ней становилось все тяжелее.
***
Стеклянные двери проходной рыбозавода, выгоревшие на солнце до молочной мутности, нервно вздрагивали, скрипели и хлопали, выплевывая на улицу очередную порцию людей. Унылый ватман на проходной, на котором кто-то вывел черным фломастером императивные «Надень маску!» и «Держи дистанцию!», походил на листок из школьного стенгазеты времён апокалипсиса. Из дверей на палящий воздух, лениво потягиваясь и чуть толкаясь у турникета, выплывала небольшая толпа в одинаковых голубых жилетках с логотипом «Рыбозавод». На подбородках у них, как усталые хамелеоны, болтались сине-зелёные медицинские маски. Трое парней, сгорбившись, несли тяжелые садки, из которых доносилось сонное, мелодичное плескание – там ворочалась на солнце тысяча серебристых мальков.
Отряд возглавляла начальница PR-отдела Даша, высокая и рыжая, как пламя. Чуть спотыкаясь на каблуках, впивающихся в раскаленный асфальт, она на ходу распутывала провода, словно укрощая строптивых змей, и россыпью раздавала команды.
– Дима, дойдём пешком! – голос ее прозвучал хрипло от жары. Она приставила ладонь ко лбу щитком, пытаясь отгородиться от ослепительного солнца. – Пока будешь заводить машину, мы здесь, как тот малек, испаримся…
Делегация заводчан неспешно поплыла вдоль пыльной тенистой аллеи, ведущей к пляжу, будто священная процессия, несущая дары Посейдону.
– Сейчас ещё «8 канал» подкатит. Петрович быстренько откомментирует, какие мы молодцы, его подснимут, мы это тоже зафиксируем, потом – бегом назад, монтировать. К вечеру всё выдадим в соцсети, – Даша говорила скороговоркой, сверяясь с планом в телефоне. – И всё, свобода! По домам до понедельника. Дальше, до сентября, о отдыхе можно забыть.
В толпе пробежал не вздох, а скорее единый, тихий стон. На дворе стоял лишь июнь, и перспектива провести лето в цехах и кабинетах висела в воздухе, густая, как удушающее марево.
Вязнув каблуками и подошвами в горячем песке у самой кромки моря, заводчане замерли, словно на параде, уставившись в сторону набережной. По ней, пыля, катил большой чёрный джип. Из него легко выпрыгнул стройный, высокий шатен лет сорока пяти, облаченный в нарядную голубую рубашку и светлые брюки. Быстрой, энергичной походкой он направился к группе.
