В детстве мы были неразлучны. Да, именно так. Часами проводили
время вместе, закрывшись в моей детской комнате от всего мира.
Играя на улице, пускали воздушного змея и наблюдали за его полетом
в небе, щурясь от яркого летнего солнца. Мы дружили и в школе
сидели за одной партой. И мне казалось, что дышать друг без друга
разучились. Десять лет я жила Вадимом Смирновым, десять долгих лет.
Я могла любить его, могла ненавидеть, могла презирать его или
боготворить, но его не парили мои перепады настроения и он всегда
был рядом.
Но не теперь.
Прошел уже месяц, а я все еще учусь дышать заново, учусь жить
без него. А Вадим… он забыл мое имя в тот же день, когда решил, что
наша дружба ему больше не нужна. Вычеркнул из своей жизни, словно
меня в ней никогда и не было.
А сегодня вдруг вспомнил.
— Отвали, — говорю я, гордо вскидывая подбородок, и смотрю
Вадиму в глаза. Никого нет в раздевалке, кроме нас. Спасения ждать
неоткуда. Все на физру ушли, и я опаздывать не хочу, знаю, что
взбучку от физрука получу. Да только Вадим зажимает меня в углу и
не пропускает, смотрит враждебно на меня. И я не понимаю... чего он
ко мне пристал?
Он нехотя отваливает. Делает пару шагов назад и в примирительном
жесте выставляет руки, а затем озвучивает свой вопрос:
— Ты знала, что мой отец крутит с теть Ирой?
Теть Ира - моя мама. В то время, как я стала для Вадима “этой
белобрысой”, моя мама так и осталась для него теть Ирой. Обидно,
да, ведь блондинкой я не была, только концы прядей неудачно
осветлила.
— С добрым утром, Смирнов. Они занимаются этим уже полгода, —
даю язвительный ответ и пытаюсь мимо Вадима прошмыгнуть в
спортзал.
Он преграждает мне путь. А я и рада… где-то в глубине души.
Потому что по-глупому надеюсь на то, что увижу раскаяние в его
глазах. Но нет его. Только злость, оттого что наши родители скрыли
от Вадима свои отношения. А я видимо, обязана была ему о них
рассказать. Потому и на меня злится, но я этого не заслужила. Сама
о родителях недавно узнала, всего пару недель назад, когда Виктор
Андреевич мою маму до дома подвез и согласился с нами поужинать.
Тогда-то мне и сообщили эту “радостную” весть.
Отца Вадима я знала хорошо, но рядом с мамой никогда его не
представляла. Не знаю, что она в нем нашла, но такому кандидату ей
в мужья я совсем не рада. По большей части из-за Вадима. Не хочу
иметь с ним ничего общего.
— А ты почему молчала? Почему мне не сказала?! — Вадим трясет
меня за плечи, за что хлестко получает ладошкой по затылку.
— Ты не спрашивал, вот и не сказала! — щурюсь недобро. Злость
берет, аж зубы сводит. Слышу, как приглушенно мяч стучит по полу
спортзала. В баскетбол уже вовсю играют… без меня. — И вообще, чего
ты так завелся?
— С того, что отец ей предложение сделал. И она согласилась, —
вздыхает Вадим, а я потрясенно замираю, оглушенная этим
известием.
Не может быть. Виктор Андреевич. Свадьба. Моя мама в белом
платье… И я, с унылым лицом подносящая им соленый каравай. Перед
глазами проносятся яркие образы, и я не сразу осознаю, что Смирнов
теперь не бывшим другом будет мне считаться, а сводным братом. И
этот расклад мне совсем не нравится, даже похуже будет, чем мамина
свадьба. То, чего я опасалась теперь вполне может случиться.
— Сделай что-нибудь, — прошу его, мигом забыв и про обиду, и про
злость, лишь бы братом моим не стал.
— Что я могу сделать? — разводит руками Вадим. — Отец моего
мнения не спрашивает.
Это так. Виктор Андреевич имеет жесткий характер и не слушает
никого, кроме себя. С собой он советуется, свое мнение ценит и
только себя уважает. Даже удивительно, как моей маме удалось не
только заставить его влюбиться, но и самой его полюбить.
