Введение от автора-составителя
В Христа воскресшего и в бессмертие человеческой души «еллин» Л. Н. Толстой, кажется, не верил (хотя «чужая душа – потёмки»). Тем интереснее его позиция о главном событии жизни каждого человека после крещения – смерти. Прочтём сию повесть, добавляя по ходу чтения, комментарии святых Отцов из великой книги «Сокровищница духовной мудрости. Антология святоотеческой мысли». Читателю представляется возможность сравнить две позиции: Православия и утончённого атеизма Льва Николаевича по столь важному для каждого человека вопросу – вопросу о смерти.
Известно, что святые Отцы приводят читателя к Евангелию, а русская литературная классика должна приводить, в свою очередь, к Отцам. Цикл завершается. …«Россия сосредотачивается».
В добрый путь!
…Когда тело бывает здраво, то оно наклоннее бывает к возбуждению враждебных действий против Бога (прп. авва Исаия).
В большом здании судебных учреждений во время перерыва заседания по делу Мельвинских члены и прокурор сошлись в кабинете Ивана Егоровича Шебек, и зашел разговор о знаменитом красовском деле. Федор Васильевич разгорячился, доказывая неподсудность, Иван Егорович стоял на своем, Петр же Иванович, не вступив сначала в спор, не принимал в нем участия и просматривал только что поданные «Ведомости».
– Господа! – сказал он, – Иван Ильич‐то умер.
– Неужели?
– Вот, читайте, – сказал он Федору Васильевичу, подавая ему свежий, пахучий еще номер.
В черном ободке было напечатано: «Прасковья Федоровна Головина с душевным прискорбием извещает родных и знакомых о кончине возлюбленного супруга своего, члена Судебной палаты, Ивана Ильича Головина, последовавшей 4‐го февраля сего 1882 года. Вынос тела в пятницу, в час пополудни».
Иван Ильич был сотоварищ собравшихся господ, и все любили его. Он болел уже несколько недель; говорили, что болезнь его неизлечима. Место оставалось за ним, но было соображение о том, что в случае его смерти Алексеев может быть назначен на его место, на место же Алексеева – или Винников, или Штабель. Так что, услыхав о смерти Ивана Ильича, первая мысль каждого из господ, собравшихся в кабинете, была в том, какое значение может иметь эта смерть на перемещения или повышения самих членов или их знакомых.
Жестокосердие рождается иногда от насыщения, иногда от бесчувствия, а иногда от пристрастия (прп. Иоанн Лествичник).
«Теперь, наверно, получу место Штабеля или Винникова, – подумал Федор Васильевич. – Мне это и давно обещано, а это повышение составляет для меня восемьсот рублей прибавки, кроме канцелярии».
«Надо будет попросить теперь о переводе шурина из Калуги, – подумал Петр Иванович. – Жена будет очень рада. Теперь уж нельзя будет говорить, что я никогда ничего не сделал для ее родных».
– Я так и думал, что ему не подняться, – вслух сказал Петр Иванович. – Жалко.
– Да что у него, собственно, было?
– Доктора не могли определить. То есть определяли, но различно. Когда я видел его последний раз, мне казалось, что он поправится.
– А я так и не был у него с самых праздников. Все собирался.
– Что, у него было состояние?
– Кажется, что‐то очень небольшое у жены. Но что‐то ничтожное.
Друзей прежде опробуй испытанием, и не всех делай себе близкими, не всем вверяйся, потому что мiръ полон лукавства (прп. Антоний Великий).
– Да, надо будет поехать. Ужасно далеко жили они.
– То есть от вас далеко. От вас всё далеко.
– Вот, не может мне простить, что я живу за рекой, – улыбаясь на Шебека, сказал Петр Иванович. И заговорили о дальности городских расстояний, и пошли в заседание.
