Дорогой читатель!
В твоих руках моя новая книга. Я назвала ее: «Ликбезна». Чему же ликбезна – я?
Всему, что нравственно и духовно, глубоко, непостижимо и философски наполнено, отмечено дланью Божьей… Всему, что необычно, неординарно, ярко, живо, талантливо; что в состоянии сделать усилие и привести к тектонике моего бытия. Что способно повторить сизифов труд, как назидание моей слабости и безволию. Что дает пищу моему уму и сердцу в поисках истинного. Что потрясает чистотой и искренностью. Что использует собственные настройки для игры на струнах мой души, а я восторженно позволяю делать это, благодаря за подаренные минуты блаженства…
Чем ликбезна могу быть Я?
Уникальностью произнесенного слова… Ибо, оно мое… Я много училась, постигала, осмысливала и обретала… Я умею ценить, любить и сострадать… Я возрождалась и возрождала, и мне хочется поделиться этим с тобой… Возможно, мы совпадем душами, и моя – будет тебе ни мала, не велика, а в самый раз…
Буду счастлива знать это!
с любовью, Елена Талленика
Пушкину… под ритмы Тириба
а знаешь, когда-то мы все,
континентом чёрным зачаты были —
неотличимы даже белками глаз…
шесть миллионов лет и пять столетий
с кожи дождиной малой время пигмент смывало
и снегом стирало с вершины Ронгаи
до нежноподобия одной из рас…
ей – нежить кровину из той пуповины,
что грызли зубами, камнями рвали
под небом, сгорающим триста раз
до первого ливня…
над озером Чад: солнц – чад…
упавшее на ночь освобождается в мареве…
за этим светилом смотрю сейчас,
родством упоенная с тобой и Марли…
как, горло имея, восторг испытав, молчать?!
мне – ритм! тела гибкость, точеный эбен бедра…
невольничьей плетью по всем позвонкам до крови!
смотри, я пою! я танцую экстазною новью!
лианная юбка не вровень, и вольный зачин ветрам!
тебе соплеменна! я, шесть миллионов раз
сменившая позу в зачатии мира!
пусть катится к черту всё, что разделило нас
с застенчивой самкой из первой семьи горилловой!
а знаешь, когда-то мы все,
континентом черным рожденные,
выбрали этот ритм… он там! он внутри!
сердечным сырьем елозит…
нанизанный нежно на остовы стрел и пик;
на генную память австралопитеков поздних.
мне – пропасть в ту эру: забавой одной из ста…
я помню! я чувствую! как изменялась гримом…
как чёрные свили, соломенным локоном став,
ослабили хватку, родство навсегда отринув…
как солнце, блеснувшим зрачком выжигало пульс…
а мне без него – ни дышать, не срываться в самое!
себя самоё от восторга отвлечь боюсь,
когда опускается огненным шаром там… за морем,
рождаясь за музыкой, смывая ярчайший грим,
опробовав пропасть на всю глубину планеты!
второго дыхания нет и не будет внутри,
без ритмов Тириба в моих африканских недрах…!