1
Драгоценна утренняя тишина…
Рассеянный свет мягко оживляет окрестный пейзаж, на мгновение зависает в жёлтой дымке над прудом и устремляется ввысь – к церковным крестам, изливаясь на них расплавленным золотом. Священную тишину прерывает побудный петушиный вопль, провозглашающий перемену даты и начало нового дня. В ответ ему с противоположного берега пруда доносится бестолковый собачий лай. Минут десять длится этот нестройный «концерт», затем всё стихает, только со стороны берёзовой рощи продолжают свою партию соловьиные флейты.
Сознание удерживает обрывки сна – что-то из далёкого прошлого, благополучно забытого, в которое уже тяжело возвращаться. Не открывая глаз, я пытаюсь рассмотреть последние картинки, но они, как языки пламени, ускользают от меня, оставляя неясные образы… Ну и ладно! Я открываю глаза и упираюсь в потолок. Сон ещё ворошит дальние задворки памяти, отыскивая и выталкивая на поверхность старый хлам, и на белой пелене потолка, как на экране, то и дело возникают и исчезают смутные, расплывчатые, неясные фигуры… Я продолжаю лежать, смаргивая последние видения и пытаясь привести себя в активное состояние.
Господи, дай мне сил…
Однако что же мне сегодня снилось? Институт… фонтан… однокурсники… но было что-то ещё… Я кормил голубей, и одна голубка клевала у меня с руки… А когда я приблизил к ней другую руку, чтобы погладить – она упорхнула…
Прошло так много лет, что моя студенческая молодость, вероятно, скоро обретёт антикварную ценность. Светлые годы жизни остались в далёком прошлом, и горько сознавать, как расточительно мы тратили своё время, как беспечны были мы. За спиной у каждого из нас была только школа, а впереди ждала целая жизнь, полная неизвестности, наивных надежд и казалось, что так будет всегда. И теперь, будто воспарив над той, затянутой дымкой времени, студенческой жизнью, я вижу, что вся она была соткана из моих эмоций, и лишь на десятую долю – из здравого смысла. Но в этом и кроется секрет счастья, которым окутана наша молодость и осознание которого приходит только с годами.
Таков великий «замысел» природы: молодость наделять радостью, а старость – мудростью. И «блудный сын» всегда будет возвращаться к отцу, познав цену своих непутёвых желаний.
Иногда так подумается: «А что было бы, если бы молодые обрели мудрость?» А наступил бы конец света, господа. Разве стали бы мудрые кавалеры тратить время на ухаживания за барышнями, а тем более терпеть их капризы? Им вовсе не было бы до них никакого дела, и нетрудно предположить, что человечество прекратило бы своё существование. Поэтому мудрость не торопится обосноваться в головах молодых людей, она приходит лишь тогда, когда уже все «ошибки» совершены и поздно, что-либо менять в жизни.
Наличие мудрости у молодых не предусмотрено природой. Взамен им даётся инстинкт, приносящий радость, который и решает за молодых, что им следует делать. В этом великом обмане и состоит «замысел», который, как воинский Устав, нельзя нарушать, иначе род человеческий пресечётся.
Что же касается меня, то я не пример для подражания. В молодые годы я отказывал себе в том, что другие делали, не задумываясь, а просто в силу своего желания. Я же всякое своё хотение подвергал сомнению, спрашивая себя: «Хочу ли этого я сам или этого хочет за меня природа? » Я вырабатывал силу воли и не позволял себе многих удовольствий молодости, считая их приманкой природы, например – никогда не танцевал с девушками. Никакое желание не имело для меня значения, нужно было лишь сказать два волшебных слова – «хочется – перехочется» . Со временем я выработал для себя правило – «желание – ничто, воля – всё» . В этом старании я, кажется, преуспел…
