Питер вышел из ванной. Его крупное и распаренное тело в махровом халате волокло за собой тонкую нить пара. Напевая только ему известный мотив, он подошел к чемодану, где лежал футляр с бритвой. Несмотря на долгий перелет, он чувствовал себя полным сил и даже пританцовывал. Придерживая поля халата, Питер подошел к зеркалу на стене.
– Да, Пит, без боли на тебя и не взглянешь, – сказал он отражению в старой оправе. – Посмотри на себя: глаза навыкате, свисающие как у бассет-хаунда щеки, а это что? – пальцем он провел по линии на лбу. – По-моему очень уж похоже на морщинку. Питер обнажил желтые зубы и криво улыбнулся.
В стороне, на горке грязной одежды спал пес. Лабрадор по имени Тоби на сей раз сопровождал хозяина в его путешествии в Лондон и обратно. Вымотанный долгим перелетом, он все же краем глаза следил за перемещениями в комнате. Питер подошел ближе и подергал за его повисшую в воздухе лапу. Пес приоткрыл в недовольстве правое веко и фыркнул.
Включился проектор и на белой стене показалась картинка. Оператор, зацепив декольте ведущей новостей, переместил камеру в сторону карты восточного побережья.
– Я, кажется, все больше начинаю, напоминать отца, Тоби, – Питер грустно кивнул в сторону лестницы. Там в старой дубовой оправе возвышался портрет прошлого хозяина дома. Мужчина, облаченный в черный костюм, смотрел с едва уловимым прищуром. Единственным ярким оттенком на портрете был рубиновый перстень, украшавший его левую руку. Питер был уверен, что художник намеренно сделал акцент на камне, чтобы немного скрыть блеск искусственного глаза отца.
Тем временем, за окном, пестрая мозаика из автомобилей устремлялась все дальше вглубь восточной части острова. Поглощаемый закатом, лес наблюдал, как небосклон атаковали первые раскаты грома. Заволакивая небо хмурыми тучами, усиливался ветер. Где-то совсем рядом, раз за разом зазвучали молнии. Питер подошел к окну и увидел, как вдалеке, массивная крона дуба начала заваливаться вбок, унося за собой соседние деревья.
– Знаешь, а ведь нам повезло. Могли бы остаться в Лондоне еще на день или больше, – глядя в окно сказал Питер. Тоби, услышав голос хозяина, на мгновенье навострил ушки, а затем снова свернулся калачиком. Его дыхание плавно замедлялось, пока пес не уснул крепким сном. Питер еще долго смотрел в сторону лесу. Его похожие на пуговицы глаза, наблюдали как ветер играл с кронами деревьев в парке.
Скрытый от посторонних глаз, особняк принадлежал семье Питера уже больше ста лет. Первым его собственником стал предприниматель по имени Уильям Уилкшер. В конце девятнадцатого века он сколотил состояние на продаже канадской пушнины. Доподлинно, так никто и не выяснил, что вдруг заставило его перебраться в Нью-Йорк. Лишь, злые языки, поговаривали, что причиной столь спешного переезда, стало племя коренных американцев, проживающее тогда в провинции Альберта. По одной из множества версий, вождь племени объявил награду тому, кто принесет ему завернутую в бычью шкуру голову Уильяма Уилкшера.
В качестве временного укрытия, предприниматель выбрал для себя и своей беременной супруги уединенный дом, в то время, в слабо обитаемом острове Лонг-Айленд. Уильям Уилкшер был заядлым охотником, о чем и по сей день свидетельствовала коллекция диких животных на стене в прихожей. Однажды утром, Уильям Уилкшер попрощался с женой и покинул семейное поместье. Спустя сутки его обглоданное волками тело найдут в одной из расщелин кастильских гор. Голова бедняги была отстрелена его же собственным ружьем. Спустя век, его семилетний внук Питер найдет свою мать в гараже с включенным автомобилем и шлангом ведущем выхлопные газы в салон.
