Пролог
«Нет такого понятия — как не повезло с рождения, просто иногда
приходится прикладывать чуть больше сил и тогда...»
– ТИНА! – окрик прервал размышления, и девочке пришлось открыть
глаза: вихрастый смуглый мальчишка резким движением отодвинул
шторку, за которой на кровати сидела Тина, а затем небрежно кинул
потертую сумку на соседнюю не заправленную кровать и следом уселся
сам.
– Что, Лорн? – хмуро спросила она, недовольная тем, как
брат-близнец прервал столь важные размышления.
Тот лишь сильнее заулыбался.
– Папка выиграл! – огласил он. – Его ставка сыграла!
Тина невесело усмехнулась и окинула взглядом их комнату: шкафов
не было, их заменяли подкроватные ящики, из роскоши вдоль стены
протянулся стол, на котором они учили уроки, половина брата
завалена вразнобой - мелкие детальки от единственного конструктора,
старенький планшет, выданный в школе, развлекательные карточки; на
половине Тины — безупречная чистота: только минипланшет и браслет
для сообщений — один на двоих.
А затем она вновь посмотрела на брата: так похож на нее, даже
левый глаз чуть косит, создавая асимметричность на вполне
миловидном лице – но такой другой.
– Если не завтра, то послезавтра ставка опять не сыграет, –
заметила она.
– Да, но сегодня-то еда есть! – и брат скорее потащил ее на
кухню, в которой витал едва ощутимый запах постного супа.
За обедом отец то хвастался, как удачно сыграла его стратегия,
то ворчал, что Нина, их старшая сестра, могла бы побольше денег
пересылать семье и помогать содержать остальных четырех
нахлебников. Мать на этом его привычно одергивала, а он стукнув
кулаком, разгорячившись истекал ядом, что и любимое государство
могло бы больше спонсировать.
«Куда уж больше», – думала Тина, но голоса подавать не решалась,
как и Лорн, как и остальные две сестры, тогда еще жившие с
ними.
А вечером Тина и Лорн перешептывались, чуть отодвинув шторку меж
их кроватями.
– Если откроется дар, я сразу пойду учиться в школу магии, а
потом, может, и в магическую академию, – в мечтах Тина видела себя
то телепатом-прокурором, то разговаривающим с духами спиритом, но
уж точно не одним из тех полулегальных бойцов, на которых так любит
ставит отец.
– Ну если дар откроется, то школа магии — без вариантов, –
философски протянул Лорн. – По закону, о! Но время еще есть, что ты
сейчас-то планируешь. Откроется — не откроется, там уж думать
будем. К 17 определимся, что и как.
По статистике, дар обычно открывался годам к 14, крайне редко
раньше и почти никогда позже. Ходили слухи, что по окончанию
Последней войны люди и маги договорились со всеми мистическими
силами и мирозданием, чтобы магия не пробуждалась до этого
возраста. После пробуждения следовало обязательное обучение
магическим искусствам. А потом уже можно было определиться с
дальнейшей профессией. Тем же, кто без дара, выбор предстояло
сделать в 17 лет. И Тине нравилось, что в их государстве, в отличие
от того же, скажем, Адониса или Лилии на соседнем континенте, был
именно такой возраст, а не совсем юные 14 лет.
– Но знаешь, Ти, – тихо добавил брат, если хоть кто-то из нас
выберет учебу, а не пойдет, как Нина, работать и обеспечивать
этого… – брат оборвал себя на полуслове. – Да ну всё это.
И слова Лорна оказались более чем близки к истине.
Через 2 года вторая сестра, Кэсси, быстро выскочив замуж,
буквально сбежала из отчего дома, да и из страны. И к негодованию
родителя ограничивалась лишь сообщениями, отсылаемыми на браслет
Тины и Лорна раз в месяц в строго определенное время, когда отец
спал. И каждый раз оба в полутьме, освещенной лишь блеклым светом
от спроецированного сообщения-голограммы, читали, затаив дыхание, а
потом скорее удаляли, чтобы отец не увидел и не начал написывать
Кэсси о том, какая она неблагодарная.
