*
В узкой прихожей окатило приятным теплом, ударило по замерзшему
лицу звонким лаем и смесью домашних запахов: табачный дым,
вчерашний борщ, кофе. Где-то в кухонных глубинах пело Наташино
любимое «Дорожное радио», от которого Варе всегда хотелось лечь
помирать. Или это не всегда, а только сегодня?
Наташа стояла у зеркала, нависая над древними, совсем уже
облупившимися баночками косметики. От напряжения ее рот был слегка
приоткрыт — оттянув верхнее веко в сторону, она усердно рисовала на
нем жирную голубую стрелу.
- На смену… - протянула она, принявшись за второй глаз. - ухожу
сейчас... потом, возможно, к Ванечке... Блин, электричка без
пятнадцати... Борьку покормишь?
- А мне папа звонил. – максимально «буднично» заметила Варя,
плюхнувшись на кресло в прихожей.
- И что надо опять?
Варя вытянула одну ногу и начала расшнуровывать ботинки, как ни
в чем не бывало. Зазвучало ее наглое, увесистое вранье:
- Откуда я знаю? Я же не взяла. Не хочу с ним говорить.
- Слава тебе Господи! Дошло наконец! Пусть катится со своими
звонками. Нам и так хорошо.
- Ага...
В последний раз посмотрев на себя в зеркало, Наташа поправила
свои бело-желтые волосы ладонями и зашагала к выходу:
- Ну что, зубрилка моя, пока? - и дверь захлопнулась.
На кухне ждали. Борис Иванович. Тягуче мяукал и лавировал от
Вариных ног пустой миске, всем своим королевским существом намекая:
«давай же, корми меня, для чего еще тебе нужен кот, глупая
девочка?».
Из фиолетовой упаковки с надписью «Рагу с кроликом и индейкой»
полыхнуло жутким и почему-то рыбным запахом, но Борька накинулся
угощение, сладко, с наслаждением, замурлыкав.
- Да уж, мне бы так любить жизнь, как вы, котяры, ее любите, —
Варя присела рядом на корточки и провела по гладкой полосатой
шерсти. — Осторожнее, Борь, никто у тебя не отберет... Как мои
дела? Ну, в целом, как Шадрин говорит — «норм». Сдала зачет по
механике. А так хреново, конечно.... Но тебе же неинтересно?
Внутрь что-то больно вонзилось — «надо проверить». Нет, там,
конечно, ничего нового нет, и проверяла она минут тридцать назад,
но, все-таки — вдруг? Рука воровато потянулась к телефону. Дальше
все как обычно — пароль, открыть приложение, белый экран, в животе
неприятно щиплет от волнения. Получите, распишитесь: ваша страничка
под названием «Сообщения», абсолютно пустая. Ненавистное «был 7
февр. в 17.45». Последнее Варино сообщение не прочитано и висит на
синем фоне в гордом одиночестве.
На «стене» тоже ничего нового, последнее обновление — три года
назад. Чего вообще ты ожидаешь здесь найти, Варя?... Да, лет в
четырнадцать тут были фотографии, музыка, друзья, тупые комментарии
от одноклассников. Потом стали исчезать личные снимки, жуткие
картинки с мутантами, уродцами и прочей чушью, иссякли даже
аудиозаписи в стиле блэк-метал... и теперь «стена» походила на
когда-то полноводную, плодовитую реку, что высохла под палящим
солнцем, обнажив миру сухое дно и остатки живности. Человек
вырос.
Дальше что по плану? Сонечка? А что Сонечка. Кривляется, как
обычно, под музыку. Подписывайтесь, ставьте лайки, leave your
comments down below. Очень милая, как всегда. «Заскринить» ее
истории, на всякий случай. Потом закрыть.
Все еще душил едкий запах Наташиных духов и яростное, почти
неконтролируемое желание распахнуть окно.
Облило холодным февральским воздухом с головы до ног.
Внизу играют дети.
Лежит снег.
«Детство»
*
Хорошо запомнился тот день — осень, ей шесть, она точно так же
стоит у распахнутого окна квартиры на Пречистенском переулке. Она
смотрит на то, как играют дети во дворе, как колышутся на ветру
желтые листья и постепенно начинают падать. Она болеет, ей нельзя
гулять, у нее на шее шарф. Она распахнула окно, чтобы лучше слышать
звуки двора, и поэтому в лицо ей теперь дует свежий, даже холодный
воздух. Нельзя, чтобы кто-то увидел, что окно открыто.
