Взаимозависимые. Ставка = Жизнь

Азартные игры приводят к грабежам; разврат приводит к убийству.

Китайская пословица.

Лето 1943 года

- Джиобами Хон! Выходи! Хватит падать к ногам Владычицы![1]- сетовала мама из коридора.

Наскоро заплетая вторую косу, дожевывала рисовую лепешку, попутно прыгая по комнате в поисках утерянной туфельки. Неожиданно открывшаяся дверь ударилась об стену, и я непроизвольно прижала к голове проступившие кошачьи ушки. Алые глаза мамы пылали лютым негодованием. В руках мухобойка, прочность которой не единожды испытывалась на нас с сестрой. Не успела я отскочить, как получила хлопок по попе.

- Кто ест впопыхах? Почему Джиао должна ждать тебя? Почему косы заплетены в разной технике? Где обувь!?

Каждый из гневных вопросов сопровождался ударами. Я решила на них не зацикливаться, а упорно полезла под стол за ранее потерянной туфлей, которая обнаружилась именно там. Достав её, подняла руки вверх в знак капитуляции.

- Вылезай из-под стола, Джиобами,- хрипло приказала мама, сдув со лба выбившийся из косы локон, и одернула подол своего темно-зеленого ципао[2]. На его фоне бедро матери отливало белизной в разрезе платья.

Едва я застегнула обувь и расправила юбку своего учебного сарафана, мама влепила мне звонкую пощечину. Мотнув головой, чтобы собрать разлетевшиеся мысли, проглотила все гневные комментарии.

- Что ты должна сказать?

- Спасибо, мама, за наставления,- пробурчала, не смея коснуться пылающей щеки.

- А теперь марш на занятия,- указала мухобойкой на дверь родительница.

Перекинув ремешок сумки через плечо, гордо подняла голову и прошагала к выходу из комнаты.

Мама еле слышно выдохнула, видимо, подумав, что победила, а я резко развернулась, выхватила из её рук мухобойку и точным ударом об колено разломала ручку надвое. Отшвырнув сломанную вещь, выбежала в коридор, игнорируя крик матери.

На крыльце нашего дома, выполненном во французском колониальном стиле, стояла Джиао и носком своей туфельки катала камушек по плитке, ожидая меня. Идеальный пробор, две косы, заплетенные в технике «колосок»; отутюженный воротник с завязанным поверх красным шелковым платком, кипельно-белая рубашка, юбка-колокол, закрывающая колени, белые носочки и черные туфли, до блеска начищенные и пахнущие обувным кремом. Моя идеальная сестра-близнец ─ Джиао Хон.

Заметив мое приближение, она оставила камень в покое и протянула мне свою теплую ладошку.

- Быстрее, занятия скоро начнутся,- напомнила сестра.

Взявшись за руки, мы проскочили строгие кованые ворота, служащие украшением участка, и побежали по улице нашего клана. На пути встречались женщины, идущие на фабрику по изготовлению шелка, старички, играющие в Го, дети, бегущие в школу, как и мы.

Мужчины не попадались на глаза, ибо многие сейчас воевали за пределами территории клана Хон, чтобы наши земли не были оккупированы Японской империей и Объединенными нациями. Война по всему миру длилась уже два года, а у нас – шесть лет.

Мама не ушла на фронт за отцом, так как мы с Джиао, несмотря на зрелость по возрасту, еще не обрели своих Манулов[3]и считались детьми. А нам, на минуточку, больше пятидесяти лет. Мама вела внутренние дела клана Хон, пока отец отстаивал позиции алоглазых Манулов на мировой арене оборотней.

Вы наверняка сейчас подумали: «Больше пятидесяти лет − и идут в школу?». Да, но не одни мы страдали скрытным Зверем. Такими являлось большинство девушек в клане. Поэтому наше обучение могло длиться и двадцать лет, и пятьдесят – до момента обретения Зверя. Нас готовили быть идеальными женами, интересными собеседницами, искусными любовницами и вообще ─ разносторонними личностями. После того, как Манул проявлял себя, двуликие заканчивали школу и каждую ждало её безумие, её пара и её судьба. Не знаю, как и когда это произойдет со мной, но я точно буду путешествовать и участвовать в разных интересных событиях мирового уровня.