Рисуй ангелов, старушка, ведь надежд больше нет. Рисуй и не плачь – Нева сокроет твой сердечный прах. От тебя уцелела лишь фигура граффити на треснувшей стенке, которое оставил тот, кто всегда играл в Ромео. Но он больше не может, его запал на исходе. Он перестал вникать в сюжеты твоего тревожного мозга. Мост Мирабо прогнил под тяжестью придуманных проблем. А у тебя все по-прежнему, будто у Аполлинера, неизменна любовь, а у него тоска по иным полянам, где он все так же один подобно бхикшу. Он жаждет внимания, которое неутолимо.
Виновных не отыскать – это череда выстрелов в воздух. Это очередь, что годами длится в ожидании встречи. Грустный Пьеро все так же тянется к Мальвине, Мальвина все так же уплывает к другому. Старая школа эмоций, изъеденных молью. Древняя академия магов, прозревших что они не маги. Обманки чувств, погрешности разума – неточности Я. Мне сказали, что “ братишка, нет тебя, ты лишь проявление Единого, Непостижимого, Неразделимого”. Сказочные шутники, что упрощают себе жизнь, не прочитавшие и строчки из Евангелий. “И будут двое одна плоть”, о, изображательница ангелочков, ты одна – одна как монахиня, что полюбит только запредельное.
Я выбрал стезю неправильного ниндзя, что никогда не выжидает. Обрубая обратный путь, я крался по каменным джунглям в поисках поиска. Не сумевший усидеть на одном месте и две минуты в медитации, я шатался в пространствах прострации, дабы опровергнуть бредни блаженствующих. Притворялся юродивым, косил под дурачка – я, я, я – вырубал топором преграды на лесной тропе, что расстелилась как математическая прямая на миллионы километров. И груз спал с хрупких плеч, а мальчик закрутился, словно вихрь, пролетев пулей до места, где уже ничего не происходит. Но и это было не больше, чем видимость.
17.04.2020 г.
Театр теней – однажды я отыграю в нём главную роль. Передвигаясь как шпион по краю бордюра, наблюдаю сцену катарсиса у тех, кто дождался прихода. Счастливчики, они еще могут обманываться и быть довольными этим. Великие мистификаторы, что мистифицировали себя, но упустили это из виду. Цепкие лапы опиума, что не отпустит без фатальных последствий. Вдоль зданий из песка и тумана я бреду, бреду вдоль пустынных аллей, где выставлены разбитые мечты, которые назавтра испарятся, как дымка над водой. Я собиратель неслучившегося, непроизошедшего я коллекционер – такова моя профессия на сию минуту.
Глаза в небесах, они захлапываются от скорби. Черноватые точки над рынком Старого Петергофа. “Все мы в одном зоопарке”, – как писал Майк Науменко. Все мы в одной упряжке, которая катается туда-сюда без перерыва на обед. Наша долгая дорога ведет к пруду, в котором не обмануться отражением, как и не скрыть морщин от всевидящего ока. Глаза на лице, они закрываются от разочарования. Я, будто старичок Верлен, каждый раз проигрываю в сражениях с самим собой, но не тороплюсь сворачиваться с поля боя. Моя военная палатка всегда уже расстелена и снаряжена всем необходимым, чтобы прожить еще один час в битве.
Холодное сердце, ты неумолимо, тут не откачал бы и адский огонь, если бы он наличествовал. Ледяной ум мне нашептывает – пора сматывать удочки и покориться одиночеству подобно монахам, что смиряют себя пред богом. Но я упрямец, что прет напролом, сбивая преграды на дистанции собственным лбом, что бы только ощутить самость, прожить самого себя до конца. Разжечь огниво, чтобы обогреть себя и согреть всех, кого можно – было бы это возможно. Но это романтический наивняк, что пронесется как мимолетный замысел, улетучившись мгновенно из головы. А я так и буду сидеть на лавочке во дворе Большого Эла, отчаянно курить по шесть сигарет за раз и болезненно переживать о том, что никогда бы не сбылось.
