С серого неба срывались редкие снежинки. Они спускались вниз, исполняя завораживающий танец, и раньше я бы с радостью понаблюдала за их полётом, но сейчас даже это чудо природы казалось мне бессмысленной глупостью.
От напряжения и растерянности меня уже просто трясло. От бессильной злобы хотелось кричать, но я продолжала стоять у окна на втором этаже и с болью в сердце смотрела, как двое стражей выводят из здания клиники того, кто стал мне так безумно дорог.
Он шёл, гордо расправив плечи. Светлые волосы разметал ветер, а в самых красивых в мире глазах стоял холод. И вдруг, будто почувствовав, что смотрю на него, он поднял лицо к моему окну. В момент, когда наши взгляды встретились, я вздрогнула, а душу будто прошибло тысячами молний. Все сдерживающие меня эфемерные оковы в один момент лопнули, а в лёгких закончился воздух. Пришло горькое осознание, что я вижу его в последний раз. И если не решусь сейчас, то уже никогда не смогу даже просто прикоснуться к нему.
Больше я не сомневалась. Мигом слетела вниз по ступенькам. Выбежала на улицу, даже не подумав о пальто. Промчалась мимо опешившего отца, мимо стоящего рядом с ним главы каторжного поселения, мимо растерявшихся стражей… и повисла на шее своего самого любимого мужчины.
– Иста, – прошептал он, и в этом шёпоте слышался такой безумный надрыв, который сказал куда больше, чем любые слова.
Его руки были закованы наручниками, но сейчас мне это ни капли не мешало. Я прижалась к нему всем телом, поцеловала в губы, и он ответил, не обращая внимания на окрики стражей и возмущённый вопль моего папы. Мне и самой это казалось неважным. Всё поблекло, остались только я и тот, кого собирались так жестоко у меня забрать.
– Я люблю тебя, – шептала я ему в губы. – Не могу отпустить. Не могу.
В этот момент его оторвал от меня страж. Оттеснил в сторону и уже собирался ударить, но я бросилась на обидчика.
– Не смейте! – выкрикнула, закрыв любимого грудью. – Не трогайте его!
– Истария! – рявкнула папа, явно обескураженный моим поведением. – Что происходит?! Что за демарш?! Отойди от преступника!
– Папа! – Я повернулась к нему и посмотрела с мольбой. – Умоляю, папа, позвольте нам хотя бы минуту побыть вместе. Дайте попрощаться. Иначе… я никогда тебе этого не прощу! Умру прямо здесь!
– Всевидящий… – Отец выглядел ошарашенным.
Переводил взгляд с меня на своего бывшего пациента и бледнел на глазах. Вот только он всегда хорошо меня понимал, знал, что его серьёзная ответственная дочь никогда бы не позволила себе подобной сцены, если бы не крайний случай.
– Грос, – папа обратился к начальнику каторги, – дай им пару минут. Тут явно всё сложно.
Стоящий рядом с ним тучный мужчина в потёртой дублёнке стянул с себя шапку, вытер ею пот со лба и посмотрел на нас со смесью раздражения и сочувствия.
– Ладно. Но потом чтобы без концертов, – махнул он рукой, и стоящий передо мной страж отступил в сторону.
Я снова обняла любимого, уткнулась лбом в его плечо, жадно втянула носом родной запах и прикрыла глаза.
– Иста, – тихо проговорил он, касаясь губами моих волос, виска, щеки. А когда я посмотрела на него, нежно поцеловал и тихо проговорил: – Хорошая моя, я очень люблю тебя. Вообще не подозревал, что способен на такие чувства. Но прошу, живи дальше. Учись, радуйся мелочам, достигай новых вершин. Ты сильная, смелая, самая восхитительная из всех, кого я когда-либо знал. Но… я отпускаю тебя. Мы больше не встретимся.
– Почему? – проговорила одними губами.
– Даже если меня там не убьют, во что я слабо верю, то десять лет – это слишком много. Не ломай свою жизнь ожиданием. Будь счастлива.
– Я… – У меня от таких слов до боли сжалось сердце. – Нет, я не позволю никому над тобой измываться! Это противозаконно! Это нарушение всех правил. Я скажу эсту
