Вот уже около трёх месяцев я почти не выхожу из спальни. Точнее, из небольшой комнатки рядом с кухней, которая раньше использовалась прислугой. Таких помещений в доме было несколько, и большая часть из них теперь пустовала. В общей спальне, которую я раньше делила с сестрами, мне не было места. С Лоей и Хели, моими младшими сестрами, нас теперь разделял не только возраст. Родители отселили меня от девочек, чтобы "не подавать дурной пример сестрам и не пугать их", как сказал тогда отец. Это решение было спонтанным, на эмоциях, и после папа даже извинился и предложил вернуться обратно, но я не решилась. Слишком тяжело я всё переживала, и не желала, чтобы девочки из-за меня беспокоились.
Кроме слов о дурном примере мне пришлось ещё многое услышать. В основном крайне острое и несправедливое, но даже не это было самым невыносимым. Мне казалось, что теперь меня ненавидят и презирают все или почти все. Отец, мой жених, точнее, бывший жених, его родители, они же по совместительству и партнеры папы по бизнесу, а ещё каждый неравнодушный горожанин, считающий своим долгом изо дня в день мусолить мерзкую новость, приправляя её всё новыми подробностями. По мнению достопочтенных граждан, именно я опорочила доброе имя семьи и принесла грязь и разлад в наш дом и в дом честного и уважаемого жениха. И надо же было такому случиться, устроила такое прямо накануне помолвки. Распутная девка, – шептали в спину, и даже не глядя, я представляла, как перекашиваются их лица.
Лицемеры.
Та жизнь, что была до, казалась мне теперь ничем иным, как светлым, теплым сном. Сейчас же я находилась словно во тьме и желала, чтобы она отпустила меня, потому что сил бороться уже не осталось. Да и что я могла? Процесс был запущен и его было не остановить. Доказывать что-либо было бесполезно. Оставалось только ждать, когда возникнет новый повод для сплетен, способный отвлечь от меня внимание.
Неважно, как именно всё произошло и при каких обстоятельствах. Никому не нужны были оправдания. Тем более при условии, что тот, кто проделал этот гадкий фокус со мной, выше нашей семьи по статусу и в десятки раз богаче. Уверена, я лишь одна из многих в его списке счастливчиков, над которыми он решил пошутить подобным или иным способом. Разрушитель судеб, чтоб его!
И я хороша, ничего не скажешь. Подвернулась под руку психу и разрушила жизнь не только себе, но и своей семье. Хоть об этом и не говорили открыто, недавно я услышала, как садовник говорил с поварихой. Дела в папиной фирме идут очень плохо. Родители моего жениха хотят разорвать все отношения с моей семьей, в том числе и деловые, обернув всё так, что мы останемся ни с чем. Личная обида, да. И чтобы репутация одной из лучших мебельных фабрик города не пострадала.
И только мне начинало казаться, что хуже уже просто быть не может, как происходило что-то, отчего отчаянно хотелось кричать и плакать. Что я и делала, зарываясь головой в подушку, чтобы никто не слышал, как я схожу с ума от бессилия и несправедливости.
***
Короткий стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Огонек свечи качнулся, рисуя страшные подвижные тени на стенах. Верхний свет я не стала зажигать, готовясь ко сну, а потом увлеклась чтением и не заметила, как окончательно стемнело.
Неужели отец снова напился? Раньше этого почти не случалось, но из-за всего, что обрушилось на нашу семью, он начал срываться. В основном он пил по ночам, когда дом погружался в темноту, а мысли и горести одолевали особенно сильно. Я невольно поежилась, представляя очередной скандал. Сплетни, газеты, даже фотография… Этим нас сильно изводили до сих пор. Кто-то нарочно разжигал конфликт, провоцировал на нервы, не давал людям забыть. Шумиха только сейчас постепенно начинала стихать, и для этого родителям пришлось приложить немало усилий. А ведь отчасти я сама виновата. Оказалась не в то время, не в том месте. И эта вина разъедала мне сердце.
