На площади собрались люди. Много людей: мужчины, женщины, их будущие дети. В воздухе повисло тягостное ожидание.
– Что здесь будет? – спрашивали шепотом одни у других.
– Не знаю, – отвечали те.
Все беспомощно топтались на месте. Понимали: ничего не происходит и, возможно, пора расходиться. Но никто не уходил. Уходить, ничего не поняв, – тоже страшно. Повсюду чувствовалось напряжение. Ползли слухи и разные домыслы. Сторонники одних догадок собирались в отдельные сообщества. Плели рассуждения, мыслили себя пророками. Они суетились, пытались найти выход из придуманной теории. В иных версиях встречался даже конец света. Другие теории были более гуманными. Но и те и другие тонули в неизвестности.
Это страшное, гнетущее ожидание. Когда так хочется лучшего, но боишься худшего, – истязаешь себя. Люди не умеют ждать. Это их убивает. Они готовы согласиться на плохое, но прямо сейчас, чем быть в неизвестности. Потому, что неизвестность – сама страшная. Чтобы ее избежать участники придумывают версии. Так они делают вид, что находятся в известности.
Некоторые не придумывали ничего. Они держались особнячком, почти незаметно. Стояли в сторонке. Смотрели, наблюдали. Пребывали в невесомости. И находили силы, чтобы в этом жить.
Прошло немного времени. Первые участники событий, у которых были версии, успели разделиться на несколько враждующих группировок. Предметом агрессивных выпадов стали расхождения в версиях происходящего. Одни компании яростно доказывали другим правильность только одной, принадлежащей им теории.
Отделившиеся, наблюдающие из сторонки, перестали ждать. Они тоже хотели узнать истину. Но истина не приходит по хотению. Она – независимая искра, мелькнет, когда не ждут, но, готовы слышать. И те, кто не ждет, но открыты сознанием, принимают ее. А пока просветленные отвлеклись. Они занялись земледелием. Построили дома и утеплили их. Кормили семьи. И жили в отсутствии знания. Не искали придуманного облегчения. Не отказались от истины ради собственных убеждений. Они оставили ее очень важной, ценной, единственной. Но согласились быть без нее.
Когда держалось тепло, но уже появлялся иней. Все стало белым – как в сказке. И через этот белый налет ярко сверкало солнце. Его лучи открыли путь. Избранные увидели ворота. Они поняли: пора. И ушли.
Так, тихо и незаметно произошло то, чего все ждали. Но получили не все. Слишком разное было ожидание. Пока ругались первые, ворота открылись вторым. Первые этого даже не поняли. Потому что им важнее стала не сама истина, а их отношения с придуманной версией и между собой. Они позади ворот до тех пор, пока не смогут найти правду вне себя.
Вторые, могли обойтись и без приглашения. Но они очень просили. Они смогли справиться со своими сильными желаниями. Поэтому, ворота открылись. Призванные вошли в открытую обитель, и несмело остановились. Огляделись. Вперед вела дорожка. Она быстро вперед бежала и, казалось, соприкасалась с самим небом. Там, далеко, ничего уже было не видно. Их путь был долог и далек. Потому что путь к истине не может быть простым. Их дорога вела в Небо, и еще в ней был какой-то еле уловимый, легкий как шелк, но очень важный смысл. Но эта история не про дорогу. Она про истину.
В самом Небе их встретил человек. Это был одинокий старец, одетый в белые одежды, с седой длинной бородой и волосами и очень добрым взглядом. Его глаза, казалось, излучали глубокую, настоящую мудрость. Его лицо отражало вселенскую любовь и принятие. Рядом с ним каждый пропитывался светлым добром, всеобъемлющим солнцем принятия, белой чистотой и прозрачной легкостью. Казалось, что встретились не люди. Во всем этом первозданные незапятнанные души. И это ощущение – чистоты, полета, незапятнанности было настолько блаженным, что хотелось оставаться. И не задавать вопросы, а просто не уходить.
