Июнь 2006
Больше всего доктора поразил его вид. Агдавлетов выглядел так, будто минуту спустя собирался выйти на сцену. Идеально белая рубашка, идеально ровный пробор неестественно чёрных волос. Чёрные насмешливые глаза. И резким контрастом ярко-красный пиджак. Алый. Лучше всего ему бы подошло определение «алый». Агдавлетов сидел в кресле, положив свободную руку на позолоченный подлокотник. Во второй руке тлела сигарета. На стеклянном столике возле него стояла полная до краёв пепельница. Тоже позолоченная. В этой комнате было слишком много красного и золотого, словно её оформлял тот же человек, который потрудился над интерьерами Большого театра. Доктор не мог отделаться от мысли, что именно в Большом он сейчас и находится. Неестественная, застывшая поза Агдавлетова. Натянутая, явно отрепетированная сотни раз на сцене улыбка его супруги. В комнате словно находились не люди, а персонажи какой-то классической трагедии.
Увидев гостя, Агдавлетов хотел подняться навстречу. И вот тут морок рассеялся. Той стремительности в движениях, к которой привык каждый ровесник доктора, сотни раз видевший Агдавлетова по телевизору, не было и в помине. В кресле сидел старик. Безупречно одетый, с гордо вздёрнутым, как всегда, подбородком. И с отёкшими ногами в домашних тапочках, так не сочетавшихся со строгими костюмными брюками. Ноги его и подвели. Марат Алиевич остался в кресле, досадливо скривившись, но руку для пожатия всё равно протянул, с вызовом глянув гостю в глаза.
– Добрый вечер, Борис Аркадьевич. Присаживайтесь, – он кивнул на второе кресло. – Сегодня чудесный закат, не находите?
Окно в гостиной было раскрыто, тяжёлые портьеры, чем-то тоже напоминающие Большой театр, его пропитанный пылью и высоким искусством бархатный занавес, раздвинуты, так что любоваться закатом Агдавлетов мог в полной мере. А что ещё оставалось человеку, который уже полгода не выходит из дома? Доктор ему очень сочувствовал, но меньше всего хотел обсуждать сейчас природные явления, пусть и самые прекрасные.
– Хотите кофе? Мария Алексеевна, будьте любезны!
Голос у него сохранил прежнюю мощь, прокатился по комнате, миновал двустворчатые двери и наверняка достиг ушей супруги. Надо же, после стольких лет брака и на «вы»? Или это только при посторонних? Легендарный семейный и творческий дуэт. Марат и Мария Агдавлетовы. Чаще они выступали поодиночке, но уж если появлялись на сцене вместе, публика просто сходила с ума. Такой простор для фантазии, мечтающих о несбыточном, советских женщин. Красавец, гений в музыке, да ещё и всю жизнь верен супруге, очаровательной Марии.
– Я не хочу, спасибо, – попытался отказаться доктор. – Поздно для кофе. А вам так категорически нельзя, и…
– Бросьте, Борис Аркадьевич. Вас и ваших коллег послушать, мне давно уже нельзя ничего, даже дышать. А хорошая чашка кофе – это единственное, что хоть как-то заставляет меня функционировать.
– Марат Алиевич, давайте без долгих предисловий. Я посмотрел результаты всех исследований. Хотя, признаюсь, предпочёл бы даже для предварительного заключения понаблюдать вас в своём стационаре…
– Мы уже говорили, это исключено, – на полуслове оборвал его Агдавлетов.
Борис Аркадьевич вздохнул, мысленно сосчитал до десяти. Его предупреждали о непростом характере артиста. Впрочем, гению простительны капризы. Другой вопрос, что в своём деле Борис Аркадьевич тоже гений. Не слишком ли велик процент гениев на квадратный метр? На стене ещё и портрет Моцарта. Или Верди. Или Шопена. Вот в музыке он не силён. То ли дело патологии сердца.
