Лера
Стою, опершись ладонями на раковину, и пытаюсь дышать ровно. Но почему-то страха нет. Только пустота и растерянность заполняют мою голову. Мне даже хочется усмехнуться и сказать, что я так и знала. Ещё этот сон, где в прозрачной реке я ловлю руками рыбу.
Я действительно на протяжении нескольких прошедших дней как чувствовала. Моя интуиция нашёптывала. Я старательно не прислушивалась к внутреннему голосу, игнорировала. Искала сотни других причин, чтобы не думать об этом.
Но моё сердце сейчас всё равно бешено колотится. Бьётся в рёбра, пуская неприятную дрожь по телу. Одно дело догадываться, другое — знать и видеть собственными глазами.
— Лерка, совесть имей! Мне на работу! Выползай! — От резкого стука в дверь ванной я подпрыгиваю на месте.
Выключив воду, бесполезно льющуюся в раковину, поднимаю взгляд на своё отражение в зеркале. Стою всё ещё в домашнем халате, бледная, с тёмными кругами под глазами… Ещё бы. Я практически не спала всю ночь, ожидая этого утра. Можно было бы сделать это и вечером, но так всё-таки надёжнее.
— Лера-а! — вопит за дверью моя сестра.
— Да иду я, иду, — ору ей в ответ, принимаясь наспех красить ресницы тушью.
Провожу по ним пару раз пушистой кисточкой, а волосы небрежными волнами расправляю по плечам.
Но, прежде чем освободить ванную, на всякий случай проверяю, хорошо ли закрыта моя косметичка с гигиеническими принадлежностями. Мне пока не хочется отвечать на чьи-либо неудобные вопросы, даже если их задаст моя сестра Вика.
Цепляю на лицо непринуждённую улыбку и отдёргиваю щеколду на двери.
В забавной пижаме в цветочек, с кулём тёмно-русых волос на макушке, систер прямо-таки вваливается в крошечный полутораметровый санузел.
— Наконец-то! Ты хоть вспоминай иногда, что наша квартира — не хоромы твоего мажорчика. У нас всего одна ванная, — недовольно бухтит она, но всё равно целует меня в щёку. — Доброе утро!
— Доброе, — натянуто улыбаюсь я.
Вика скрывается в ванной, и уже оттуда я слышу её возглас:
— Кстати, завтрак на столе. С тебя чистая посуда.
— Хорошо, — вздыхаю себе под нос.
Меньше всего мне сейчас хочется есть, но всё равно плетусь на кухню, где уже заботливо разлит чай по кружкам и нарезаны бутерброды с самым дешёвым сыром «Дружба». Негусто, но мы с сестрой особо не шикуем.
Привыкли жить скромно в нашей съёмной хрущёвской двушке в тихом спальном районе города. Да, это действительно не хоромы, но гораздо лучше, чем те условия, в которых я и Вика выросли в детском доме.
И попали мы туда не от хорошей жизни. Спившейся матери-алкоголичке ни я, ни сестра не были нужны с самого рождения. А про отца мы и вовсе не слышали. Вике было четыре, а мне три года, когда мать лишили родительских прав, а меня и сестру отправили в детский дом. Это заставило нас держаться друг за друга зубами. И мы держимся до сих пор.
Усаживаюсь за стол на своё место у окошка. Обнимаю подрагивающими пальцами горячую кружку с чаем, но чувствую себя в какой-то прострации. Пытаюсь поймать в голове хоть одну чёткую и осознанную мысль. Наверное, стоит задать самой себе вопрос ещё раз: что теперь делать?
Вчера бы я ещё ответила: точно идти на пары, не забыть сдать доклад по психологии и обязательно узнать, что там с моей конкурсной работой по английскому языку. А сейчас? Сейчас эти ответы уже не подходят к моим вопросам.
— Ау, Лер! — У меня перед носом раздаются щелчки пальцев.
— Что? — виновато поднимаю взгляд на сестру.
Я так нырнула в свои мысли, что даже не услышала, как она вышла из ванной.
— Ты в этой вселенной-то? — Вика плюхается напротив меня. Хватает с тарелки бутерброд и сразу же с аппетитом вонзается в него зубами. — Сколько у тебя сегодня пар? Девчонки вроде взяли билеты в кино на пять вечера, — спрашивает сестра с набитым ртом, не утруждая себя прожёвыванием завтрака до конца.
