– Поздравляю, вы беременны! Судя по размерам плода, срок около шести-семи недель.
Эти слова то и дело отдавались в голове Ханны, заставляя все внутренности сжиматься в страхе перед будущим. Нет, она, безусловно, очень любила детей и мечтала обзавестись собственной большой и крепкой семьей, где все друг друга любят, помогают и заботятся, только… Только вот не представляла, что с ней все произойдет именно так. И не представляла, что ей теперь делать.
Ханна не помнила, как она вернулась домой из больницы, где доктор сообщила ей «радостную» новость, не помнила, как переоделась и забралась в кровать. В ее голове была лишь одна мысль: что ей теперь делать, как быть?
Девушка наивно полагала, что черная полоса в ее жизни, наконец, закончилась, она смогла стать самостоятельной и независимой молодой девушкой, перед которой открыты все двери мира. Она думала, что теперь сможет жить так, как того сама захочет, не оглядываясь ни на кого и не боясь гнева или осуждения. Наконец, она была одна, она была свободна и независима.
Ханна горько усмехнулась и смахнула слезы со щеки. Ага, как же! Теперь-то уж точно ни о какой свободе и независимости речь идти не может. Ее безумно пугала сама мысль о материнстве, она боялась, очень боялась.
Ее основной страх заключался в том, что она не сможет стать хорошей матерью для своего малыша, не сможет дать ему или ей всего необходимого, но, тем не менее Ханна ни на секунду не сомневалась, что будет любить ребенка всем сердцем.
А то, при каких обстоятельствах он был зачат… Что ж, это придется принять. Ведь изменить все равно ничего нельзя.
Девушка осторожно положила руку на свой еще плоский живот и прикрыла глаза. Новость о ее беременности до сих пор не до конца уложилась в ее голове. Как всего лишь одна-единственная ночь смогла изменить все ее настоящее и теперь, как выяснилось, и будущее? При воспоминании о той ночи почти два месяца назад, Ханну передернуло, и на глаза снова навернулись слезы отчаяния, боли и страха. Снова почувствовала себя той беспомощной, сломленной маленькой девочкой, которая плакала и дрожала от страха, боли и унижения. И еще она чувствовала себя преданной.
На глаза вновь набежали горячие слезы.
Девушка разозлилась на себя за непрошеные воспоминания, ведь еще тогда она поклялась себе забыть все и никогда больше не вспоминать об этом. Да вот только судьба распорядилась иначе…
Решительно откинув одеяло в сторону, Ханна босиком по холодному полу протопала в ванную комнату своей маленькой арендованной квартирки. Умыв лицо прохладной водой, она посмотрела на себя в зеркало: бледное лицо, спутанные светлые волосы, приоткрытые, слегка дрожащие губы, словно она вот-вот заплачет, и глаза… Большие серые глаза с тревогой и какой-то поселившейся в их глубине обреченностью смотрели на нее.
– Ну что, Ханна, – сказала она сама себе. – Похоже, мечты о независимости так и останутся мечтами.
Ханна вбежала в здание, где находился офис рекламного агентства, в котором она работает вот уже чуть больше месяца. Она немного запыхалась, пока бежала от остановки до работы, и позволила себе чуть замедлиться и перевести дух, только влетев в холл небоскреба.
– Привет, Эмми, – на ходу бросила она, быстрым шагом проходя мимо ресепшена и стоящей за ним миловидной девушки.
Девушка окинула запыхавшуюся блондинку чуть недовольным взглядом и, демонстративно поправив рукой с тонким запястьем, на котором сверкал изящный золотой браслет, идеально уложенные волосы, принялась перебирать и рассортировывать утреннюю корреспонденцию.
– Опять опаздываешь, Ханна. Уже второй раз на этой неделе, – упрекнула ее Эмма.
– Знаю, прости.
На самом деле Эмма была довольно милой и добродушной девушкой и чаще всего щедро дарила свою улыбку и хорошее настроение окружающим. Это Ханне больше всего импонировало в ней, и благодаря этому они почти сразу нашли общий язык и стали приятельницами. И Ханна уже немного успела узнать девушку и поэтому не обращала внимания на такое вот нетипичное ей ворчание. Уверена, уже к обеду Эмма снова будет сиять улыбкой.
