Из-за добротно сработанного стола, отодвинув деревянное кресло с высокой спинкой, встал мужчина, одетый в полукафтан[1], поверх которого была надета ферязь[2] с короткими рукавами. Он неспешно, по-хозяйски подошел к окну, с наружной стороны обтянутое марлей, и распахнул его створки. Потянуло ветерком, слегка надув марлю, как парус.
– Слава Богу, хоть спала жара, а то дышать было нечем.
– Оберегаетесь от комаров, Роман Федорович? – подобострастно спросил мужчина, сидевший за столом напротив кресла хозяина просторной комнаты, служившей для приема посетителей. – Не зря, стало быть, наказали натянуть-то марлю на окошко?
– От них самых, батенька, – вздохнув, ответил тот. – Когда государь Борис Федорович Годунов повелел мне отправиться воеводою сюда, в Тобольск, я и понятия не имел о несметных ордах этих кровососов, отравляющих жизнь.
– Да, Роман Федорович, здесь, надо признаться, действительно далеко не то, что в Белокаменной, – ностальгически вздохнул посетитель. – Там-то гораздо поспособней было.
– Это уж так. Конечно, и в моей вотчине под Москвой были комары, но это, почитай, для радости, лишь как напоминание об отличии неспешной сельской жизни от суетности московской. Ведь для местных инородцев эти полчища комаров – привычное дело с младенчества, а вот для нас, выходцев из России, это настоящий бич. Слава Богу, что хоть спала эта несносная жара, а посему, может быть, исчезнет или хотя бы несколько уменьшится это наказание Господне.
Он истово перекрестился и неожиданно рассмеялся:
– На Руси считают, что Сибирь – это бесконечные снега да трескучие морозы. Вот бы их, русичей, да сюда, под палящее солнце без единого, самого малого дуновения ветерка! То-то бы заохали да заахали…
Рассмеялся и посетитель:
– Вам бы, Роман Федорович, да сочинения какие писать! Уж очень образно выражаетесь.
Воевода, изучающе глянув на посетителя, изрек:
– Сочинения сочинениями, а вот нам с тобой, Кузьма Прокопьевич, мирскими делами заняться надобно.
У того вмиг слетела с лица блаженная улыбка.
– Слушаю вас, Роман Федорович!
Тот неторопливо вернулся к столу и сел в кресло. Затем, поглаживая бороду, некоторое время молчал, видимо, собираясь с мыслями. И наконец изрек:
– Государственные расходы постоянно растут, и посему Приказ Казанского дворца[3] настоятельно требует от нас увеличить сбор ясака[4] с инородцев. Потому-то и требуется освоение новых территорий в Сибири для обложения ясаком племен туземцев, на них проживающих.
– Слава Богу, Сибирь необъятна. Однако для присоединения к России новых ее земель потребуется знатное число служилых людей и немалое количество товаров, так как вам, Роман Федорович, конечно, известно, что сбор ясака с местных племен носит характер обмена, – озадаченно заметил посетитель.
– Я в курсе этого, Кузьма Прокопьевич. Тем не менее задача перед нами поставлена, и мы волей-неволей должны ее выполнять. Надеюсь, ты согласен с этим?
Тот с готовностью кивнул головой:
– А как же, Роман Федорович! Всенепременно!
– Тем более, – продолжил воевода, – что новый мангазейский воевода Давыд Васильевич Жеребцов, назначенный недавно вступившим на престол государем Василием Ивановичем Шуйским после убийства во время восстания москвичей Самозванца[5], прислал депешу. В коей и сообщает о том, что к востоку от Мангазеи по берегам реки Турухан, левого притока Енисея, живут зело многочисленные, но до сих пор необъясаченные племена так называемых лесных ненцев, а не тундровых, живущих в окрестностях Мангазеи. Хотя и тех и других чаще называют самоедами.
– Это почему же, Роман Федорович? – удивленно спросил стрелецкий голова.
– Честно говоря, точно и сам не знаю. Но уж, во всяком случае, не потому, что они как бы едят сами себя, – улыбнулся воевода. – Вполне может быть, что корни этого названия лежат в русском выражении: «Ну что ты самоедством занимаешься?»
