Марта
– Здесь просто катастрофически много народу! – ворчу я, подходя к перилам VIP-ложи. – Не продохнуть, – обмахиваю лицо флаером и разглядываю толпы хоккейных фанатов, которые нестройными рядами рассредоточиваются по своим местам, торопясь к началу очередного матча любимой команды. – Неужели людям больше заняться нечем в вечер понедельника, кроме как глазеть на четыре десятка мужиков в коньках?
– Не «в коньках», а «на коньках». И… в нашей стране любят хоккей, – замечает сестренка с улыбкой, выглядывая из-за моего плеча. – И мы его любим.
– Ну, еще бы вы его не любили, – бубню.
Ремарка: не так давно старшенькая в семье Фоминых отхватила себя в мужья редкий, исключительный даже, экземпляр верного и терпеливого солдафона с клюшкой. И у нее теперь просто выбора нет! Только любить этот их «любимый» хоккей.
Ах, да, у меня же еще и племянник растет хоккеистом…
Боги, от обилия спортсменов в моей жизни душно временами!
Откуда их столько развелось?
– Ты чего такая напряженная? – удивленно взлетают брови сестренки. – Все ворчишь, бубнишь и ругаешься. Какой дверью тебе прищемили хвост, Мартышка?
– Очень смешно, – закатываю я глаза, возвращаясь и плюхаясь на свое место. – Ты же знаешь, что я терпеть не могу хоккей и все, что с ним связано.
– Настолько категорично. Давно ли?
– Прямо с того момента, как ты стала Ремизовой. Без обид. Я обожаю Ярика, но с его появлением в нашей жизни хоккей встал во главу угла. Даже родители теперь смотрят все игры зятя, представляешь? У них дома теперь день и ночь сплошные матчи лиги!
– Представляю, – расплывается в довольной улыбке сестренка.
– Это невыносимо. Это уже смахивает на коллективное помешательство.
Ава меня уже не слышит. Ее внимание целиком и полностью приковано к хоккейной коробке, на лед которой только что вышла на разминку вся команда Ярослава, во главе с капитаном. Собственно, самим Ярославом Ремизовым. Сестренка томно вздыхает, а ее лицо вмиг принимает глупо-мечтательное выражение.
Я качаю головой. Ну, да, капельку осуждающе. На самом же деле легкая зависть колет в сердце, когда вижу, какой безумной любовью лучатся небесно-голубые глаза Рельки, которые внимательно наблюдают за игроком под номером «двенадцать».
Счастливая она. Красивая. Влюбленная. Ее на руках носят. Подарками заваливают. Любят до умопомрачения. И муж, и сын. А я? Через пару тройку месяцев стукнет тридцатник, а у меня, кроме своего небольшого бизнеса в родном городе за три сотни километров от Москвы и собаки, ни квартиры, ни машины, даже парня нет! И если первое и второе поправимо, то с последним совсем атас. Что ни новое знакомство, то цирк с клоунами отдыхают.
Нынешнее мое одиночество тянется уже ни много ни мало восемь месяцев. Самое мое затяжное «безотношение» за все двадцать девять лет. Плак.
Я вздыхаю. Возможно, чересчур громко. Потому что сестренка отрывает взгляд от своего муженька и оглядывается. Замечает со смешком:
– Чувствую себя каторжницей. Хотя не тащила тебя сюда силком, вообще-то.
– Да правда, что ли? А как же: Мартышечка, любименькая, родненькая, заинька…
– Я такого не говорила! – охает Ава.
– Ладно, но твоего «Марта, составь мне, пожалуйста, компанию сегодня на игре, потому что у сына не получается вырваться с тренировки» мне, как любящей сестре, было достаточно, чтобы броситься грудью на амбразуру.
– Смотри амбразуру своей грудью не сломай, – хохочет Ава.
Я показываю ей язык, ущипнув за коленку. Да, совсем как в детстве. Иногда мне кажется, что годики мотают, а в душе у меня ничего не меняется. Я все еще маленький ребенок в теле взрослой красивой тетеньки, который просто не знает, что делать с этим телом и своей самостоятельной жизнью. Может, поэтому я до сих пор и не съехала от родителей?
