Тяжкий монотонный гул ворочается внутри черноты бесконечного коридора рассеченного на куски пятнами ржаво-гнойного света липкой слизью падающего сверху, из переплетения позванивающих и щелкающих от вибрирующего напряжения труб. Серые колонны слились в плоскость в своей безликости и таят за собой НЕЧТО, ужасное и уродливое НЕЧТО, томительно-медленно ворочающееся во тьме, сопящее, чавкающее и жадно вздрагивающее НЕЧТО. Сгорбившись и еле волоча ноги, он обессиленно бредет по беззвучно хлюпающим маслянистой чернотой лужам и тяжкий гул окружает его. Гул живет в нем своей, отдельной жизнью, и он с ужасом осознает, что из-за этого гула не может услышать как НЕЧТО подкрадывается к нему. Впереди пятно света. Он стремится к свету, он как ночное насекомое, его путь-спираль, бесконечная спираль, стремящаяся, но так и не обращающаяся в точку. Движения хлюпающих по маслянистой жиже ступней-циклоида, серия моментальных снимков нанизанных на прямую, снимков, выхваченных из темноты магниевыми вспышками и тянущихся из ниоткуда! Эта прямая неотвратима, она толкает его на освещенное пространство, где ржавые трубы шевелятся как черви, огромные безжалостные черви, каждый из которых пышет сухим жаром и способен проглотить его целиком. Он упирается, он не хочет оказаться в этом пятне света как беспомощный жук, пришпиленный в коробке безжалостной булавкой коридора к шероховатой пластине перспективы тьмы, уходящей в никуда. Свет опасен! Коварный свет выделит его из окружающего мрака, он укажет на него роковым перстом и тогда он будет узнан, он проявится как тени на фотобумаге и это будет конец, потому что он будет увиден и тем самым обречен, ибо безглазый удушливый ужас, чудовище, имя которому-НЕЧТО, набросится на него из мрака и утащит за собой, в свой мир, уродливый и причудливый, мир, в котором обычная, повседневная логика исчезнет, перестанет существовать, выродится в свою абстрактную противоположность, в чудовищную непристойность. Шаги мучительны в своей резиново-тягучей медлительности и шипит в трубах перегретый пар. Вздрагивают трубы, вздрагивают колонны. Шаг, еще один и еще… Липкие потеки ржаво-гнойного света пачкают ладонь, прилипают к ней паутинными нитями жевательной резинки растоптанной на раскаленном асфальте. Он пытается стереть эти потеки, он лихорадочно трет ладонь об себя, но свет не стирается, он только еще больше размазывается по нему, он весь покрыт отвратительно липким светом и омерзительная тошнота подкатывается к горлу. Быстрая тень рождается во мраке за его спиной, неуловимая, как рябь на воде, тень, смещающая предметы, стоит только чуть отвлечься, чуть сместить зрение и колонны, насмешливо кривясь, оказываются совсем не там, где только что были. НЕЧТО вытягивает свои липкие щупальца из мрака и он бежит, бежит изо всех сил. Качается над головой жестяной колпак, шипит и потрескивает темнота между серых столбов и из них тянутся бескостные серые руки. Жадные пальцы извиваются как черви, они уже рядом, они скользят по нему, цепляют его бесчетными крючьями и он, сам извиваясь словно червь, пытается оторвать их от себя, но на месте оторванных тут же вырастают новые, они растут из его тела, они его продолжение и он понимает, что он сам и есть то НЕЧТО, от которого пытается скрыться! Хлюпают под ногами и разлетаются в стороны бетонные колонны и гнойная желтизна ламп под жестяными колпаками косо летит куда-то вниз, а он все бежит и бежит, оставаясь на месте, ибо здесь некуда бежать, здесь нет направлений и исходов и путь ведет из ниоткуда в никуда через липкое пятно света, в котором он пригвожден булавкой коридора к шероховатой поверхности мрака…
