Евгений Маляр
МАТАБЕЛИ В ОДЕССЕ
Детективная история начала ХХ века
Список действующих лиц:
Ордынцев Николай Арефьевич – коллежский асессор, человек уже не юный, по-прежнему в чинах небольших. Знаком читателю по предыдущей повести.
Дионисий Иванович Ждан-Пушкин, коллежский советник – полицмейстер, начальник Ордынцева;
Анастасия, она же Настя Триандафилова, она же товарищ Нарыжная – беглая дочь купца, по-прежнему очень красива;
Роза Ордынцева, в девичестве Штрамбуль, жена Ордынцева;
Василий Буров – старший следователь уголовной полиции города Одессы;
Владимир Стоев – сотрудник уголовной полиции города Одессы, болгарин по национальности;
Генрих Баум – сотрудник уголовной полиции города Одессы, просто немец;
Сколопидис – одесский коммерсант;
Савелий Богуславский – жертва преступников. Сорок один год, счетовод конторы «Зильберт и компания, перевозка зерна»;
Софа Богуславская – его жена;
Папа – один из главарей ростовского преступного мира. Как звали его на самом деле, никто уже не вспомнит;
Сеня Башмачник – ростовский уголовник;
Товарищ Иванов – видный деятель социал–демократического движения, подпольщик;
Никифор Вятский – лидер одесского социал-демократического подполья;
Михельсон – студент-подпольщик;
Штерн, Хоменко, Мисливченко – гимназисты седьмого года обучения;
Юрий Петрович Мартынов – директор гимназии, что в Одессе на улице Надеждинской;
Кирилл Петрович Лурье – бухгалтер полицейского управления, человек натуры героической, хотя по виду и не скажешь;
Жандармы одесской полиции;
Прочие жители Одессы, Ростова и Волгска по состоянию на 1910 год.
Пояснение по поводу названия повести: матабель – представитель древнего африканского племени, в котором культивировалась крайняя жестокость и презрение к человеческой жизни. Конечно же, повесть не об африканцах.
I
2 октября1910 года. Одесса, Ланжероновская дача
В записке было сказано: «Жду возле Ланжероновской дачи в три пополудни завтра. Будьте одна, без оружия, и смотрите, не приведите за собой ненужных провожатых, иначе не гарантирую Вашей безопасности». Подписи не было, и так ясно, от кого принес этот клочок бумаги мальчишка лет девяти-десяти, этакий одесский Гаврош, оборванец в кепке набекрень и залатанных штанах. Кривовато улыбнувшись, он обнаружил изрядную недостачу зубов, молочных еще, и сунув в руку Анастасии свернутый в кубик пакетик, быстро убежал.
И вот, за сорок пять минут до назначенного часа, молодая женщина села в желто-красный трамвай на Греческой площади. В вагоне было малолюдно по случаю ненастной осенней погоды и рабочего часа, а к тому времени, когда он достиг, миновав Канатную и Сабанский переулок, своей конечной станции в Александровском парке, вовсе оставался всего один пассажир – Настя.
Выйдя из трамвая, она неспешно побрела по парковой аллее, по шелестящим под ногами багряным листьям, слушая приглушенный шум порта, прибой и сдавленные гудки Воронцовского маяка. Справа высилась Александровская колонна и женщина невольно улыбнулась.
Многое из окружающей жизни вызывало у нее усмешку, о причине которой не все догадывались. Вот и арка дачи Ланжерона развеселила ее упитанностью амурчиков, парящих над входом. Настя пришла вовремя, даже на несколько минут ранее назначенного часа она еще вечером сверила наручные золотые часики с думскими. Из боковой аллеи показался мужчина лет сорока в клетчатом, застегнутым наглухо пальто и английском кепи, Настя не сразу заметила его: «джентльмен» шагал почти бесшумно.
– Товарищ Нарыжная? – спросил он
– Да, это я. Здравствуйте, товарищ Никифор, – ответила Анастасия, она привыкла за семь лет к этой фамилии.
– Пройдемся, – предложил мужчина тоном, не допускающим возражений, – нам есть, о чем поговорить.
