Лютый холод впивался в тело тысячами острейших иголок, словно сотворенных из арктического льда. Зубы Никитина сами по себе выбивали замысловатую чечетку и, казалось, готовы были немедленно выскочить из десен вместе с обрывками кровоточивого мяса, а затем рассыпаться в мелкую каменную крошку.
– Какая мýка…
Андрей, кое-как ворочая замерзшим языком, еле выдавил из горла слова, преодолевая сковавший тело смертный холод, а в голове поползли тягучие, словно густая патока, мысли, как бы говоря ему, что разум еще не застыл в вечном сне.
«А ведь я не утонул на той рыбалке, меня просто сейчас на берег вынесло… Все остальное мне просто приснилось: эти рыцари, крестоносцы, злотые и прочая лабудень! Точно, приснилось – не иначе как в госпиталь ложиться нужно, под системой полежать, а то «крышу» опять снесет… Надо же – и приснится такое!
Блин горелый!
Сейчас встану и до хаты кое-как доплетусь… А там женушка Анна, век бы ее не видеть, сызнова начнет мне плешь проедать да жаловаться на дороговизну книг и электричества… И хряков ее любимых опять начну с ведерка потчевать да помои таскать под ее гневные причитания. Вот стервозная баба – и угораздило же меня на ней жениться!»
При мысли о законной супружнице и возможной с ней встрече Андрея тут же пробил цыганский пот. Даже холод отступил под напором начавшей разогреваться от гнева крови. А потому ему удалось, хоть и с превеликим трудом, разлепить глаза – влага не просто смочила ресницы, она их заморозила маленькими капельками льда.
– Ух ты!
Дневной свет ударил в глаза, словно выжигая их, и он несколько раз моргнул, привыкая. Хорошо, что все небо было затянуто хмурыми тучами, упрятавшими своим толстым покрывалом солнце. Высившаяся перед ним гора, склоны которой были занесены первым выпавшим снежком, показалась ему знакомой до боли.
«Ну, точно ведь, ошибки быть не может! Именно от нее я отправился с другими орденскими воинами в поход к замку «Трех дубов». А вон там и та обходная тропа петлять начала, на которой мне с волкодлаком пришлось схлестнуться!»
– Нет, не «глюки» это! Как хорошо!
После долгой паузы, которая потребовалась Андрею на разглядывание окрестностей и себя, грешного, мысли пришли в определенный порядок и потекли в привычном русле.
«Нет, я конкретно провалился в это альтернативное средневековье, где Киев мусульманской Куйябой стал, а французы с англичанами призывам к намазу у минаретов внимают. Как хорошо, что обратно меня не перебросило в то, с в о е, время – как-то не тянет на запойных механизаторов в таежном селе смотреть да свою бабу слушать, что до зубовного скрежета надоела. Разве это жизнь? Сплошная тягомотина!»
Мысль о таком прозябании на пенсии обожгла кипятком душу отставного офицера, и он почувствовал, что прежде ледяная кровь, уже с напором включенного на полную мощность брандспойта, заструилась по телу, изгоняя из него холод.
– Ох, грехи наши тяжкие! Так и замерзнуть можно… Вставай, братец, иначе ласты склеишь!
С неимоверным усилием Андрей приподнялся – мышцы отказывались работать, словно его плоть превратилась в камень. Но воли было не занимать, и спустя добрую минуту страданий бывший майор СОБРа уже уселся, привалившись спиною к огромному валуну. Затем после трех неудачных попыток он все же исхитрился встать на ноги и пошел мелкими шагами, раскачиваясь, словно взобрался на ходули.
«Так, что мы с вами имеем на данный момент, самозванец хренов, командор новоявленный!»
Никитин мысленно загнул один палец, размышляя о минувшем.
«Арабы отвезли меня сюда, поближе к обжитым землям, а не оставили там, у «Трех дубов». Зачем, спрашивается? А ведь правильно поступили – я сюда лыжи навострил, вот они и услужили. Почему ничего не помню – и как меня везли, и сколько?!»
