1
10 мая 1834 года.
Петербург. Кабинет в доме Оливье на Пантелеймоновской. Большое окно. В глубине комнаты, в кресле дремлет Соболевский. На столе – забавная кукла, изображающая обезьяну. За столом – Пушкин. Перед ним сидит Рейхман. Опрятный, полный господин.
Рейхман (откладывая бумаги). Я внимательно прочел эту подробную опись.
Пушкин. Как видите, здесь и счет денег, доставленных из именья, а также взятых взаймы, на уплату долга. В скором времени мне будет известно и то, сколько в остатке непроданного хлеба. (Чуть помедлив, с улыбкой.) Перед вами, любезный Карл Петрович, злосчастная жертва сыновьего долга. С той поры, как по желанию своего отца я вступил в управленце имениями, я не знаю и минуты покоя. И Болдино, и Кистенево приняты в чрезвычайно расстроенном состоянии, между тем я должен дать приличествующее содержание родителям, должен обеспечить брата, сестру, мужа сестры, я вхожу в новые долги и, по совести сказать, не вижу, какой тут выход… Карл Петрович, вы человек умный, таких людей мало, вы человек честный, таких еще меньше, вы человек умный и честный вместе – таких нет вовсе. Вся надежда на вас.
Рейхман (помолчав). Александр Сергеевич, в настоящий момент я не могу дать вам положительного ответа. Как вы понимаете, мое доброе имя – главное мое достояние.
Пушкин. Увы, Карл Петрович, к моему несчастью, я почти то же самое могу сказать о себе.
Рейхман. Я готов отправиться в июне, приблизительно одиннадцатого числа, в ваше имение и обследовать все на месте. В том случае, если задача окажется мне по силам, я приму ваше предложение.
Пушкин. Что ж, не скрою, мне было бы покойней, если бы вы приняли его сейчас, но вы правы.
Рейхман. Я не боюсь работы, Александр Сергеевич. Немцы умеют и любят работать. Wir sind aber sehr fleissige Leute. Очень прилежные люди.
Соболевский (встает, потянувшись). Делает честь – и вам и вашей стране.
Пушкин. Доброе утро, дитя мое. Господин Рейхман, господин Соболевский.
Рейхман. Весьма рад.
Пушкин. Мы всю ночь напролет толковали, причем предмет беседы был так высок и разговор наш принял столь мудреное направление, что девственный мозг моего друга не вынес и потребовал отдыха.
Рейхман. О, так вы не спали всю ночь…
Пушкин. Дурно, дурно, согласен с вами. В деревне я вставал в пять утра, это было славное время.
Рейхман. У нас есть поговорка – Morgenstunde hat Gold im Munde.
Соболевский. Кто рано встает, тому бог подает.
Пушкин. Да, здесь, к несчастью, не то… Кстати, вы завтракали, Карл Петрович?
Рейхман. О да. Прошу не беспокоиться.
Пушкин. Тогда не желаете ли вина. Погребов не держу, но херес найдется.
Рейхман. Ни в коем случае. Утром не пью. Итак, я должен все посмотреть своими глазами.
Соболевский. Правило отменное. И впредь поступайте так же.
Рейхман. Не смею задерживать. Ваше время слишком дорого…
Пушкин. В последние дни не могу этого сказать. Прошу простить, что принял вас в неподобающей обстановке. В доме – неряшество, запустение. Жена с детьми уехала в Заводы, что в Калужской губернии. Я хозяйничаю один и живу, как видите, на холостой манер…
Рейхман. Это не так плохо. Одиночество имеет свои добрые стороны. Так, например, вам ничто не мешает творить.
