ГЛАВА ПЕРВАЯ
ВИКА
Удивительно, как крутые жизненные
виражи могут кардинально изменить дальнейший путь событий всего за
пару дней. И вот желанное будущее, к которому я старательно
готовилась, на глазах рассыпается в горстку пыли. Планы летят коту
под хвост, впрочем, как и все остальное. Ничего не остается. Лишь
зияющая, холодная неизвестность, в которую ступать не хочется, а
придется — потому что назад дороги тоже нет.
Я с нетерпением ожидала дня, когда с
гордостью покину приют «Дэвуар», попрощаюсь с девочками, с которыми
провела лучшие годы юности, с кем делила слезы радости и печали;
обниму крепко-крепко на прощание воспитательниц, вложивших душу в
то, чтобы качественно обучить каждую девочку и отпустить в
свободное плаванье; а затем смело отправлюсь во взрослую жизнь.
Женский пансион «Дэвуар»,
расположившийся в живописном уголке Подмосквья среди Ивовой рощи,
сумел воплотить все, о чем я могла когда-либо мечтать… о чем могла
мечтать любая из нас, оказавшаяся под опекой достойных
преподавателей. Нам, несчастным малюткам-сироткам, обеспечили
теплый кров, сытную еду и возможность заниматься по одной из лучших
школьных программ. Приют подарил мне надежных подруг и отзывчивых
взрослых, которые всегда поддерживали добрым советом.
Я не знала ничего о своих родителях.
Не помнила, как попала в «Девуар». Воспитатели рассказывали, что
меня подкинули к воротам пансиона совсем крохой. Казалось, это было
подарком самой судьбы. За благородный жест фортуны я прочно
схватилась. Прилежно училась, не создавала проблем и была в почете
у преподавателей.
«Девуар» — спасение для безродных
девочек, спонсируемое влиятельными людьми, щедрыми благодетелями.
Наш счастливый билет в прекрасное будущее.
Понадобилось всего несколько минут,
чтобы понять: я ни черта не знала о месте, в котором прожила почти
всю свою жизнь. Что преподаватели, заменявшие родителей, лгали и
растили нас, как скот на убой. Только, конечно же, никто не
собирался убивать воспитанниц буквально, и продавать на органы —
тоже.
Я думаю, так было бы лучше. По
крайней мере, это не столь унизительная участь, как, например, в
один «чудесный» вечер оказаться участницей закрытого аукциона
«Блажь», на котором твою девственность выставят на продажу.
— Пойми, Вика, это твой шанс… твой
НАСТОЯЩИЙ шанс на достойное будущее! — рьяно уверяла меня Марья
Алексеевна перед тем, как один незнакомый мужчина схватил мой
чемодан с вещами и закинул в багажник черного автомобиля, а другой
бесцеремонно схватил меня под локоть, чтобы я не сбежала.
А я хотела. Очень сильно хотела! И
пыталась, да только прицепившийся к моей руке громила в костюме и с
каменным лицом ни в какую не следовал моим требованиям немедленно
отпустить.
Я слушала объяснения Марьи
Алексеевны и упрямо мотала головой. Я отказывалась верить в то, что
она отчаянно пыталась мне внушить.
Я доверяла ей больше всех. Я искала
утешение и любовь в ее объятиях, когда чувствовала себя разбитой и
одинокой. Я рассказывала ей обо всем. Я считала ее своей матерью. У
нее добрые голубые глаза, тонкие морщинки в уголках рта. Мягкие
руки и заботливый голос. Каждый раз, глядя на эту женщину, я видела
нимб над ее головой.
Но вот из-под светлых волос Марьи
Алексеевны, убранных в тугой пучок, выросли красные демонические
рога, а ангельское лицо исказилось, превратившись в дьявольский
лик.
— … Не каждой выпадает такая
возможность, девочка, — лихорадочно приглаживая ладонями длинную
темную юбку, вещала она. Женщина, в которой я видела свою мать,
старалась не смотреть мне в глаза. Она лихорадочно блуждала
взглядом по окрестностям, погруженным в сумрачный полумрак. — Ты
сейчас напугана, но, прошу, успокойся. Возьми себя в руки и
хорошенько все обдумай.
