Рыба виновна, что глотает крючок, ведь это -- чужая
собственность.
Станислав Ежи Лец
Чёрная птица чистила клюв о бушприт.
Корабль поскрипывал оснасткой, медленно танцуя на тягучих волнах.
Невидимая во тьме мачта с марсовым гнездом наверху описывала
плавные круги вслед движению корпуса.
Игорь лежал у штурвала и смотрел на
птицу. Чёрный силуэт на фоне чернильного неба, похожий на ожившее
оригами. Звякнула стальная цепь, прикованный к мачте человек
повернулся на другой бок.
Над горизонтом висела огромная звезда.
Нижняя часть её похожего на медный диск тела тонула в чернильном
море. Огненный полукруг у горизонта перечёркивали несколько крестов
- корабли пиратского флота.
Птица последний раз черкнула клювом о
бушприт, переступила когтистыми лапами, хрипло каркнула и взмыла в
небо. Игорь закрыл глаза, чтобы не видеть, как её изломанный силуэт
пересекает кресты корабельных мачт. Он вспоминал...
***
- Купи хлеба! - крикнула Марина.
Игорь хлопнул дверью. Теперь малец
Никита проснётся, и по возвращении будет новый скандал. Неизбежный,
привычный уже скандал. Игорь вспомнил Юльку, её смешные кудряшки за
ушами - нежными маленькими ушками - и незлобивый нрав. Где теперь
Юлька... А он, как дурак, повёлся на эффектную Марину. Её декольте
до пупа и гладкий животик, который она в решающий момент загадочно
погладила и сообщила о внезапной беременности.
Игорь был тогда ещё честный человек, и
женился. И потом у него не было сомнений, пока однажды, через
полгода после рождения Никиты он вдруг не увидел в улыбке сына
глаза Валерки. Валерки Никишина из их группы, что учился в своё
время на деньги папаши-бизнесмена. Теперь они иногда виделись в
спортзале и на совещаниях, и дежурно пожимали руки друг другу.
Что-то оборвалось тогда в Игоре, и на
Маринку он теперь смотрел с холодной брезгливостью. Если бы не
общая квартира, совместный бизнес - маленький, но свой,
потом и кровью... Что говорить.
Ночное небо подмигнуло ему парой колючих
звёзд. Круглосуточный магазин с торца соседней многоэтажки тускло
светил заляпанным рекламой стеклом. Усталая продавщица бросила на
прилавок такой же усталый батон в целлофановом пакете и пачку
сигарет.
Он постоял у магазина, глядя на звёзды.
Вытянул из пачки одну сигарету, щёлкнул зажигалкой. Домой идти не
хотелось. Там ждала хлеб Марина. Игорь затянулся глубже, чем хотел,
и закашлялся. Если лечить простуду, проходит за семь дней. Не
лечить - за неделю.
За кашлем он не сразу услышал визг
тормозов. Большая тёмная машина лихо развернулась и встала поперёк
дороги. Сразу же ей в блестящий бок въехала другая, расписанная под
хохлому. Пёстрая дверца распахнулась, на тротуар вывалился
водитель.
Игорь вжался спиной в стену - машина
едва не проехала ему по носкам ботинок. Возле разбитой тачки
поднялся крик. Кого-то уже били. Игорь принялся отходить вбок,
двигаясь вдоль стены, чтобы поскорее убраться подальше от
эпицентра. Распахнулась задняя дверца, кто-то высунулся наружу,
стукнул тяжёлыми ботинками о тротуар. Дорогу к отступлению
загородила туша амбала выше Игоря на голову. В лицо ему пахнуло
густой смесью дорогой выпивки и ещё чем-то сладким,
приторно-душным. Он попытался поднырнуть под локоть амбалу, целясь
в узкий просвет у стены, одновременно отбросив его толчком в бедро.
Бесполезно - здоровяк даже не покачнулся. С таким же успехом можно
было толкать гранитный памятник.
- Куда! - огромная пятерня впечаталась в
подбородок, толкнула, ударила затылком о стену.
Сбоку выскочил водитель тёмной машины,
сквозь искры в глазах Игорь успел увидеть его окровавленное лицо.
Услышал истошный визг. Ощутил сильный, тупой удар в бок, и сразу -
пронзительную боль. Уже лёжа в пыли асфальта, принял последний удар
в висок тяжёлым ботинком. Вспышка ослепительного света, и Игорь
провалился туда, где нет батонов в помятом целлофане, погасшей
сигареты и Марины.
