Я смотрел ей в глаза и не мог понять, как это возможно. Я любил
её до мурашек, я не мыслил жизни без неё, но всё же открывал рот, и
слова застревали в горле.
– А завтра мы пойдём к морю на рассвете, – мечтательно говорила
она, мягко перебирая слова. – Ты же никогда не купался так
рано?
– Нет, – признался я, с трудом вырываясь из путаницы мыслей.
– Представляешь? Только мы с тобой, море и небо. И солнце ещё.
Красное такое, большое. Я думаю, это будет самым лучшим моментом
для… Ну… Для всего. Эй, Макс, ты меня вообще слушаешь?
Она пощёлкала передо мной пальцами, и я наконец пришёл в
себя.
Надо было, конечно, слушать, тогда бы я хоть знал, о чём речь.
Но где там? Я просто сидел, смотрел, как лёгкий бриз колышет её
волосы, а в бездонно голубых глазах играет закатное солнце.
Зря я в это ввязался, зря приехал сюда. В двухместном номере
отеля слишком тесно, чтобы сдержать себя и не полезть со всякими
пошлостями. А уж когда ночью она спит рядом… почти обнажённая, даже
без одеяла. Я ни о чём другом думать не могу и всю ночь, как
проклятый, ворочаюсь, выбираюсь перекурить на балкон, умываюсь
холодной водой.
Да и сейчас. Сидим на балконе с невероятной красоты видом на
море. Она рядом в лёгком жёлтом, будто из солнца, сарафанчике,
ножку на стул подняла и подбородком о коленку упёрлась. И я ведь
прекрасно понимал, что стоит глаза опустить и…
Друзья. Мы только друзья. Вдруг не останется даже этого, если я
признаюсь? Вдруг это самое глупое, что я могу совершить?
Лучше терпеть и наслаждаться тем, что она рядом. Если я буду
держать себя в руках, то это останется навсегда…
Иногда сквозь чернильные линии официальных документов я видел
будущее. Когда скупые на эмоции слова превращались в мыльные
однообразные пятна, а цифрам терялся счёт, передо мной всплывали
пророчества о беззаботной жизни. То, к чему я стремился,
становилось живым и ярким, как открытка из моего личного
счастья.
Вилла с черепичной крышей и кипарисовыми аллеями. С роскошным
садом, где пышным цветением взрывались острова петуний и настурций,
астр и флоксов, а смуглый садовник ровнял замысловатые
топиарии.
Позади виллы голубым полем раскинулся бассейн. Я любил выходить
к нему ночью, когда подсвеченные глубины щедро разбрасывали всюду
мерцающие блики. Сопревшая за день зелень мешала свой аромат с
вечно свежим запахом воды, и этот пряный букет я запивал
бархатистым вермутом. Смотрел в безоблачное небо, усеянное
звёздами. Мечтал.
Я любил блуждать по миру грёз. Пользовался этой возможностью
самозабвенно, пока руки механически занимались рутиной. Но рано или
поздно приходилось одёргивать себя и клещами вырывать из
блаженства. В реальном мире однообразные бумажки складывались
передо мной узкой тропинкой к мечте. Каждый распечатанный отчёт,
каждая служебная записка ложились булыжниками в мостовую успеха. И
я искренне наделся, что не приду к цели дряхлым стариком на грани
маразма Тогда уж для меня будут неотличимы бумажные гвоздики от
свежих садовых хризантем, а виллу на побережье заменит комната дома
престарелых. И самое страшное, что разницы я не замечу.
– Перемычкин, – услышал я голос босса как раз когда поверх пачки
договоров положил отчёт и закрыл папку, – что там с проектом
«Кастилия»? Ты закончил?
– Да, Вениамин Матвеевич, уже несу.
– Давай быстрее.
Мне всегда доставляло особое удовольствие исполнять требование
начальства вовремя. Кроме бесполезных благодарностей, всегда имелся
шанс получить повышение или прибавку к зарплате. В любом случае,
чем лучше о тебе думают наверху, тем вернее дадут ответственное
поручение, способное изменить жизнь. А там уж я не оплошаю.
Ухвачусь зубами, как бульдог, и ни за что не отпущу.
