— Кто видел Голубых? — послышалось
из коридора. Громкий голос с истеричными нотками принадлежал
заведующему хирургическим отделением Славскому Леониду
Семеновичу.
В ординаторской установилась тишина,
которая тут же взорвалась громким гоготом.
— Мля… Я, наверное, никогда не
привыкну, — стонал Виталя, чуть ли не лежа животом на столе, — не
обижайся, Антох!
Антон отставил чашку и пожал плечами
с таким же снисходительным видом, с которым реагировал на смех
коллег. Похоже, ему было все равно, какая причина, лишь бы быть в
центре внимания. Это он любил.
— Привыкнете, — сказал, вставая с
дивана, — когда-то же вам надоест ржать? Я здесь, Леонид Семенович,
звали? — он выглянул в коридор, а затем вышел, прикрыв за собой
дверь.
— Мне кажется, Семеныча самого
тащит, — не успокаивался Виталик, — он Антоху уже пятый раз за
сегодня зовет.
Оля тоже не смогла сдержать улыбки.
Антон Голубых пришел к ним работать совсем недавно и сразу завоевал
расположение коллег.
Военный хирург, он не стал
продлевать контракт, уволился в запас, пришел работать в областную
клинику и мигом стал легендой. Столько баек о врачебных буднях не
знал никто не то, что в отделении, а во всей больнице.
Антон подменял сегодня Светку, и они
с Олей попали в одну смену. Ольга была только рада, Антон открыто с
ней флиртовал, и ей было приятно его внимание.
Высокий, широкоплечий, подтянутый.
Разведенный!!! Никаких пятерых сыновей, всего лишь одна дочь,
которая уже закончила школу — Антон рано женился. А главное, из
контрактов он признает только служебные, не имеющие никакого
отношения к чувствам…
Голубых вернулся к коллегам все с
тем же невозмутимым видом и присел на диван. Взял свою чашку и,
прежде чем отпить, вдохнул идущий от нее аромат, будто в его руках
был бокал элитного коньяка, а не обычный пакетированный чай.
Девчонки смотрели как зачарованные, Виталик завистливо
вздохнул.
— Расскажите что-нибудь смешное,
Антон Георгиевич, — медсестра Валечка смотрела на Голубых
влюбленными глазами, — как вы умеете!
— Была одна история, — неторопливо
начал Антон, наконец отпив из чашки, — я тогда в филиале госпиталя
работал, у черта на задворках. Ночь была спокойная, мы с мужиками
немного взбодрились — так, баловство, по пять капель. Мишка, второй
хирург, пожаловался, что у него ноготь на правой ноге врос. Я и
говорю: «Мишань, давай мы тебе его чикнем!» Он в ответ: «Верите,
мужики, боюсь. Вот правда, людей кромсаю, а сам боюсь». Серега, наш
анестезиолог, начал уговаривать: «Не сцы, командир, уколем тебя,
ничего и не почувствуешь. Самую малость вколем!»
— И? — поощрила рассказчика Оля, тот
в ответ многозначительно сверкнул глазами.
— Он согласился. Серега ввел ему
анестетик, а тут засада, у Мишки сердце остановилось. Мы с Серым в
полном ауте. Реанимации при филиале нет, надо в центральный
госпиталь везти, а как его везти, если у нас полное отсутствие
сердечной деятельности?
— Там что, дефибриллятора не было? —
удивился Виталик.
— Не было. Или сломанный был, не
помню уже. Начали делать непрямой массаж — нет сердцебиения. Я
вскрываю грудную клетку, и Серега весь в мыле начинает делать
прямой массаж. Запустил сердце, короче. Я шов наложил, мы его
перекладывать на каталку начали, а у Сереги руки дрожат, и я не то,
чтобы трезвый… В общем, я так и не понял, как мы его уронили,
пришлось ногу в гипс брать и на фиксатор ставить. А дальше картина
маслом. Мишка глаза открывает, на груди повязка – там свежий шов.
Прямо перед глазами нога загипсованная и зафиксированная. А
главное, ноготь, сука, вросший, мы про него тупо забыли! Как был,
так и остался!
Все снова взорвались хохотом, и Оля
тоже не смогла удержаться. А Антон внимательно следил за ее
реакцией.
