Сложно писать вступительное слово к сборнику человека, которого знаешь всего неделю. И стоит ли? Пуд соли не съеден, дороги совместно не пройдены, в известных мне изданиях не публиковался.
Но когда Виктор Александрович Муратов сказал, что когда-то занимался в литературном кружке при областной газете «Молодой ленинец» под руководством Любови Безруковой, а потом – у Вячеслава Веселова, – я вздрогнул и посмотрел ему в глаза. Потому что эти два человека не могли работать с человеком бесталанным.
А Виктор добавил, что учился вместе в Николаем Климкиным, Сергеем Коробицыным и Сергеем Бойцовым. И тогда я заинтересовался им еще больше.
И вот я читаю:
Горел огонь неторопливо,
Чай согревая в котелке.
Грустила сумрачная ива,
И плыли баржи по реке.
Или вот так:
Отмечу строчкой остаток лета,
Скажу спасибо за каждый миг.
В руке растает твоя конфета,
А фантик станет закладкой книг.
Хорошо? Конечно же, хорошо. Чувствуется, что человек прошел школу жизни и поэзии, а если точнее – чувствует и понимает нагрузку и требование к коротким стихам. Но и здесь есть шероховатость: фантик может быть закладкой в книге, в книгах, но никак – книг. Но улавливается смысл, а потому прощается эта маленькая несуразность.
Сама книга автора именно так называется – «Миниатюры». И хотя это понятие издавна больше относилось к портретным зарисовкам и заглавным буквам, со временем миниатюры стали и формой стихосложения, спрессовав в себе мощные образы и не менее величавые духовные размышления поэтов. Написать миниатюру – это десять раз переосмыслить сказанное, а не просто выдать рифмованную фразу. Перекрутить в мозгах мысль и выжать из нее истину, с которой не поспоришь. Автор познает мир короткими строчками, а значит – проникает в сущее. У Виктора Александровича это получается.
Но иногда он допускает и неудачные выражения, например:
Отбросить сомнения чтоб,
Запомнить, что выбор один —
Кремация или гроб.
Или так:
В голосе сила бывает,
И сила бывает в молчании,
Все зависит, кто говорит
И о чем.
А если молчит,
Почему?
Или:
Когда отсутствует Егоров,
Спешит Егор с Парнасских гор,
Егор заглядывает в горы,
Ну а Егор – в сосновый бор.
А Егоров куда подевался, если, куда ни глянь, – во все дырки лезет один Егор?
А так:
Свои пейзажи наши города
Природой оживили, не иначе,
И я вздохнул и стал еще богаче,
Куда-то унеслись мои года.
С первыми двумя строчками можно согласиться. А вот со вторыми двумя – нет. От чего богаче? От того, что куда-то унеслись «мои года»? Так от этого плакать хочется.
Автор иногда изрекает псевдоистины, мол, душа молчит, «дождем рыдает осень листопада (а чем она, осень, должна „рыдать“ – снегопадом?), пришла пора печалей и обид» (а почему, собственно? Мне так именно осенью весьма комфортно, и я ни с кем не ругаюсь) – все это образы изъезженные и совсем неновые. Поэтому нужно чураться таких высказываний, появляется нечто расплывчатое, неточное, совсем ненужное настоящему поэту.
Учеба поэта идет ежедневно. Она совершенствуется чтением произведений других авторов и книг. Мы же не можем в литинститут поступать? Поэт не скажет: «Я постиг все, а потому я – гений». Совершенству нет предела, хоть и банальную истину произношу. Дрожит внутри от восхищения рассветом или вида распустившегося цветка? Значит, творчество вечно! И не умрет.
Можно долго рассуждать о достоинствах и недостатках поэта Муратова. Ясно одно: в целом я положительно оцениваю его книгу и рекомендую ее к изданию. В ней есть то, о чем сейчас забывают в своем творчестве многие авторы – глубина мысли, нетипичные образы и… эхо из прошлого.
