Мои колени упираются в ковер. На нем в дикой позе застыла фигура Светы. Платье залито кровью, глаза потухшие. В красном пузыре на губах замерло крошечное нелепое отражение.
У меня в кулаке – рукоять кухонного ножа. Клинок выкрашен густым, минуту назад оно бежало по Светиным жилам …
Минуту ли? Сколько я уже стыну, как статуя?
Сейчас придет Анжела!
Я начал метаться по квартире, собирать рюкзак. Документы, деньги, банковская карта. Кошелек Светы. Содержимое шкатулок – в мешочек. Мой комп в рюкзак, Светин – в чехол. Немного подумав, сунул в карман ее телефон.
Рюкзак суетливо набивает брюхо одеждой, едой и питьем. В комнате сумрак, но меж занавесок подглядывает солнце, морщусь всякий раз, когда луч жжет по щеке… Самое главное, очки. Очки и глазные капли. Надо быть кретином, выйти на свет без всего этого, но в панике могу забыть и голову, не то что какие-то черные стеклышки.
Сердце чуть не выпрыгнуло – за окнами вопль сирены! Только отвесив себе леща, удалось врубить здравый смысл.
Не за мной. Еще рано.
Но в городе меня найдут, вопрос времени. То, что Свету убил я, будет первой же версией.
Под стихающий вой я сел на край дивана. Перед глазами снова ковер. Пальцы утонули в волосах, грызут череп.
Еще пару часов назад был обычный день в календаре. Света прихорашивалась, выбирала, что надеть на работу, а я открыл в ноуте 3d-модель и, засучив рукава, мешал глину. Заказ для выставки, очередной крылатый Амур с луком, почти готов. Вон, до сих пор на подставке, самовлюбленно занял центр комнаты, дожидается, радостный, когда мастер закончит крыло. Тетива натянута, стрела ищет новую цель. Взамен той, что у подножия в луже крови…
Я поднялся.
В полумраке брожу, как зомби, и пальцы скользят по предметам. Диван, комод, осиротевшие сундучки… Игрушки на подоконнике. Их вязала она. Цветы в горшках. Вечно забывала поливать, ручка пластиковой лейки в засохших пятнах глины. Каждый предмет зажигает в памяти картинки.
Я погладил по голове Амура, зашел в свой рабочий угол. На столике инструменты, чаша с водой, полотенце. Рядом котел с глиной, газовая духовка. Нагромождение мраморных глыб, пузатые от бетона мешки, целая крепость пластиковых банок с гипсом…
На мгновение удалось отречься от ужаса, который за спиной, когда взор застыл в самом углу.
Оттуда взирает статуя минотавра в человеческий рост.
Сплетения белых, как моя кожа, мускулов идеальны. Настоящая скала, не то что я – скелет… Но мы братья. Тьма стала нам тюрьмой. Он был вынужден жить во тьме лабиринта, как я – за шторами. Я лепил брата вдумчиво, без спешки, мечтая однажды представить публике. Геометрию каждой мышцы помню без ноута. Это тело – венец совершенства.
Стало бы венцом…
Теперь так и останется – наполовину каркасом из проволоки и дощечек, словно мясо сгнило, обнажив кости.
Я развернулся… и присел возле Светы.
Женская кисть, оказавшись у меня в ладонях, тут же начала забирать тепло. Я спрятал ее лапку в клубок своих пальцев, веки опустились…
Душит невидимый ошейник, подступает судорога. Сейчас придется покинуть это место навсегда. Место, где мы прожили три года. Если мне завязать глаза, я смог бы жить здесь на ощупь.
Захотелось лечь рядом, обнять, уткнуться носом в платье…
Пришлось вспомнить, из-за чего я взялся за нож.
Самые унизительные фрагменты свежего прошлого. Там ее целует ОН. Там она тает в его объятиях. А мне щебечет, какой он замечательный. Веселым будничным тоном, словно подружке. Кстати, подружки в курсе. О новом романе Света болтать не стеснялась. А я как током шарахнут, не верю ушам…
Гнев нахлынул. Я сорвал обручальное кольцо с ее пальца. От желания швырнуть удержало лишь то, что кусочек серебра пригодится в ломбарде.
