В цеху было тихо, насколько это возможно, когда надрывается вытяжка и приточка, гудят лампы дневного света и работает вибростенд. Гулкие шаги по плитке почти не слышны в этой обычной заводской тишине. Серж осмотрел помещение, регулировщики ушли на обед, и никто не мешал ему думать, перебивая мысли бессвязными выкриками и тупыми вопросами. С железных стеллажей свисали хвосты проводов от приспособ, тут же навалены бракованные платы и непонятные детали неизвестного происхождения, которые хранятся на всякий случай с времён Первого запуска. Пахло спиртом и жидким антистатиком с цветочным запахом, который наливали в воду для мытья полов. Серж прошёл ряд столов и сел за крайний у окна, которое занимало целую стену – экономия на освещении днём, но сейчас за стеклом едва разгорался рассвет. От стекла шёл холод, оно слегка вибрировало, или так только казалось от постоянного гула в цеху. Вдали виднелись силуэты корпусов и уходящие в тёмное небо стволы заводских труб, и день и ночь изрыгающие рыхлый дым, расстилающийся по небу и превращающий его в серую хмарь. Темнота вернула взгляд Сержа отражением в стекле. Хмурый, напряжённый взгляд уставших глаз. Гул цеха продолжался и в его голове, монотонный и не дающий сосредоточиться: «Тебе уже тридцать три, а что дальше? Что дальше? Дальше… дальше… ше-е… ш-ш-ш». Действительно, как ни пытался он это обдумать, всегда что-то мешало. Люди вокруг или как сейчас мелькнувшие на фоне золотой каймы восходящего солнца быстрые серебристые росчерки. Серж выругался, и ответом ему стала сирена. В цех вбежал мастер участка Клемов и заорал:
– Галки! Кажется, пару ворон видели!
Вот чего он орёт? Можно подумать, сирену не слышно. То, что смотровой увидел «ворон», – плохо, конец смены, и реакция уже не та, чтоб выходить на бой с хитрым противником. Увы, выбора нет, Серж миновал мастера, собиравшего на рабочем столе карты изделий, и вышел в коридор, а потом побежал к пусковой. Пусковая камера – металлическая труба, проходящая сквозь все многочисленные этажи завода, до его крыши, внутри платформа, на которой едва помещается боец – пневматический лифт, выбрасывающий Сержа в небо навстречу врагу. Труба узкая, так что для бойцов охраны труда выбирают худых, а костюм-крыло лучше маневрировал с малым весом. Всему этому соответствовал Серж: маленький, худой настолько, что солнце на просвет видно, но жилистый и вёрткий, иначе не выжить.
Воздух вначале давил на плечи, сопротивляясь взлёту, а потом подхватывал под руки и ложился под распахнутые в стороны крылья. На встречу летели они: четыре мелкие «галки» – небольшие вытянутые серые тела, узловатые лапы с длинными когтями, способными разрезать металл, в длинной пасти тонкие острые зубы обнажились в предвкушении рвать кабели, которые, как вены, тянулись по стенам корпусов. Этих тварей Серж срезал быстро, сабля из стали VG-10 осечек не давала. После атаки порыв воздуха из ближайшей выходной трубы дёрнул его вбок и вовремя, в то место, где находилось его крыло, ударили две «вороны». Они крупнее галок в два раза, пасть сверху защищает твёрдая пластина, сильно похожая на клюв. Пришлось развернуться и резануть по замешкавшимся после неудачной атаки алэсам. Брызнула чёрная мазутная кровь, и остатки нападавших полетели вниз. Серж выдохнул, в голове, как обычно после схватки, зашумело, он сложил крылья и начал падать вниз, ожидая, когда раскроется тормозной купол за спиной, и в этот миг над ним развернулась чёрная хищная тень. Дикий скрежет ударил по ушам. Что-то падало вслед за ним из серого дымного марева, проявляясь обсидиановым металлическим блеском и громким скрежетом.
– Ворон… – вырвалось у Сержа.
