Я родилась в старинном городе на Волге, все мое детство и вся
моя жизнь так или иначе неразрывно связана с этой большой рекой. В
детстве мы с моим братом Костей часто любили сидеть на берегу реки
и смотреть на воду, здесь, на излучине, Волга разливается особенно
широко, так широко, что в пасмурную погоду другого берега
становится совсем не видно, серая толща воды сливается с серыми
наполненными влагой облаками. Я закрывала глаза и представляла
себе, что нахожусь на берегу огромного северного моря, ощущала
влажный тяжелый запах воды, крики чаек и плеск волн. Сюда, в
заливные луга, мы часто ходили с ним в походы, здесь у нас было
свое место, небольшая заводь, со всех сторон укрытая обрывистыми
берегами, наша бабушка называла их ярами. Костя был старше меня на
год. Он мечтал стать моряком, он говорил, когда закончит школу,
поступит в морское училище в Кронштадт и будет ходить по морям на
огромных кораблях. Я недовольно хмурила брови:
- Неужели ты оставишь меня здесь одну? Как тебе только не
совестно?
Он только смеялся и говорил, что непременно возьмет меня с
собой. Я была для него вместо младшего брата, хвостиком ходила за
ним повсюду, донашивала его джинсы и футболки, ходила с ним в
походы, на концерты, на футбол. С самого детства мы были с ним
неразлучны, мама часто рассказывала, когда не могла меня укачать,
она просто ложила меня в его кроватку и я мгновенно засыпала. До
десяти лет мы жили с ним в одной комнате и лишь потом родители с
трудом переселили меня от него в свою. Тогда я целую неделю провела
в слезах, расставание с ним даже на ночь казалось для меня просто
немыслимым. Я до сих пор хорошо помню это ощущение близкого
человека где-то рядом.
Однажды Костя нашел на чердаке старый, еще пленочный
фотоаппарат, кто-то говорил, что он принадлежал нашем дедушке, тот
потерял его сразу после покупки и фотоаппарат почти полвека
пролежал на чердаке, пережив своего несостоявшегося хозяина; мама
же утверждала, что этот фотоаппарат принадлежал жениху нашей тети
Оли. Сама тетка давно вышла замуж за другого и от того
незадачливого ухажера остались только воспоминания и этот
фотоаппарат, внутри была пленка настолько старая, что ее уже нельзя
было проявить, кадры получались засвечены и смазаны, но Костя
утверждал, что якобы рассмотрел на них фотографии тетки в
молодости, она была снята где-то на фоне Волги, на ее обрывистом
берегу. Я лишь хмыкала, ничего удивительного, Волга здесь повсюду,
кажется, сама жизнь течет здесь неспешно соразмерно с ее течением.
Сам фотоаппарат был вполне рабочим, больше всего Косте нравилось
ставить его на выдержку и после проявлять небо в причудливых
звездных кругах, у него были сотни фотографий этого звездного неба.
Когда мы ходили с ним в походы, мы часто брали фотоаппарат с собой
и смотрели на звезды, здесь, в пойменных лугах над Волгой их было
бесчисленное множество, особенно в конце лета, когда ночное небо
становится по-зимнему темным, а напоенные туманом утренники яркими
и прохладными. Костя поднимал глаза в небо:
Представляешь, над нами миллионы и миллионы звезд и у каждой
звезды есть свои планеты. Там непременно должна быть жизнь...
Я подтрунивала над ним:
- Значит, они скоро за нами прилетят...
Но он нисколько не злился, мы были с ним настолько близки, что
понимали друг друга с полуслова, точно сиамские близнецы.
- Однажды они прилетят, - соглашался он и мечтательно смотрел в
небо, усыпанное звездами. - Но вряд ли это будет при нашей с
тобой жизни. Как жаль... это будет величайшее событие в истории
человечества...
Я только фыркала, я совсем не верила в них и в прочий
божественный разум:
