В комнате темно. Тихо закрываю за собой дверь, отсекая звуки
гремящей музыки. Окунаюсь в тишину – спасительную и необходимую мне
сейчас.
Надолго ли хватит этого покоя?
— Набегалась?
Он стоит за моей спиной, и мне не нужно оборачиваться, чтобы
определить расстояние между нами. Я всегда его чувствовала.
Пара сантиметров. Или пара миллиардов километров… пара
галактик.
Смотря, как считать.
— Алан, ты обещал, — говорю я, стараясь быть твердой.
Только бы не показывать свой испуг! Панику, которая действует на
него, как лакомая дичь для хищника. Потому я стою, не двигаясь,
ведь знаю: побегу, и он догонит.
Всегда догонял.
— Да, милая, — его голос почти ласкает. Как и его чуть шершавые
пальцы, скользящие по моей полуобнаженной спине. – Я обещал, но
ведь и ты свое слово не сдержала! Знаешь, что бывает с
обманщицами?
Вздрагиваю от угрожающих нот в его голосе – мягким характером
Алан никогда не обладал. Развернуться бы, влепить пощечину,
прогнать его, или…
Отмахиваюсь от идиотских мыслей, а мужчина, тем временем
продолжает:
— Ты так и будешь молчать?
— Чего ты хочешь? – я набираюсь смелости, и оборачиваюсь.
Он даже ближе, чем я думала – возвышается надо мной, подавляет.
Делаю шаг назад, и чертовы шпильки подводят – я начинаю падать.
— Ты только и делала, что врала, — Алан подхватывает меня, не
позволяя упасть. Склоняется надо мной – опасный хищник над своей
жертвой. – Врала и предавала. А хочу я…
Взгляд Алана скользит по моему телу, обтянутому черной тканью.
Черный взгляд, черное платье, черная комната… слишком много
темноты! Но от взгляда его я снова загораюсь – как раньше, и от
этого не менее горько.
И больно!
Ведь я знаю, что ему от меня нужно.
Три дня назад
Самолет приземляется на посадочную полосу, и меня охватывает
недоброе предчувствие. Оно преследовало меня и тогда, когда мы
покупали билеты, и когда ехали в аэропорт. Но долгий перелет вместе
с ребенком требовал полной моей отдачи, и на посторонние мысли
времени не осталось.
А сейчас снова нахлынуло то самое чувство, и имя ему –
страх.
Зря мы вернулись в Россию! Что-то должно произойти…
— Мама, мы дома? – спрашивает Алиса, и умильно зевает.
Усмехаюсь против воли – нет бы спать в дороге! Но так ведь
неинтересно, гораздо приятнее было приставать ко мне с миллионом
вопросов: как «эта железная штука» держится в воздухе; не можем ли
мы открыть окно, чтобы Алиса высунулась, как из окна машины; почему
облака не над нами, а под нами…
Вся в отца!
А сейчас, когда длинная дорога позади, моя пятилетняя дочь с
чувством выполненного долга решила выспаться!
— Дома, милая, — улыбаюсь я, и поправляю бант на черных кудрях
Алисы. – Устала?
— Немножечко, — жмурится дочь, и потягивается. – Самую
капельку.
— Пора, — Костя уже в проходе, и кивает нам, чтобы мы вставали
со своих кресел. – Она заснула.
Осторожно беру Алису на руки, прижимая к себе теплое тело
дочери, и иду к выходу. Надеюсь, муж не забудет оформить доставку
багажа – долгого ожидания, и эпопеи с миллионом сумок я не
выдержу.
Москва встречает меня неласково. Впрочем, она никогда не была ко
мне добра – ни раньше, ни сейчас, как я подозреваю. Вдыхаю морозный
мартовский воздух до боли любимого и ненавидимого города, и
направляюсь к ожидающей нас машине.
— Арина Дмитриевна, с прилетом, — тихо приветствует меня шофер
мужа, и я киваю.
Сажусь в машину, устраивая Алису на коленях, и жду Костю –
скорее бы домой! Скрыться от этого шумного города-муравейника, от
воспоминаний, поджидающих на каждом углу. Спрятаться, чтобы не
думать – в Америке у меня получалось.
Почти.
— Давай, я ее понесу, — кивает муж на Алису, и я качаю головой –
нет уж.
